Мы сделаны из звёзд
Шрифт:
Но не спросила.
— Садись, Мелани. — строго проговорил я.
Она покачала головой, но все-таки села внутрь.
— Но если попросишь включить «Джонас Бразерс», выкину тебя на дорогу на полном ходу. — я кинул ей кривоватую усмешку, чтобы она не чувствовала себя очень уж хреново.
Дорога передо мной начала расплываться, скакать вверх-вниз, мельтеша перед глазами. К горлу подошла тошнота, и голову снова начало молотить дробовиком. Я сильно зажмурился, отсчитал
Похлопав себя по щекам, я немного взбодрился и принялся заводить машину.
Мелани разглядывала меня, склонив голову набок. Скорее всего, в этот момент она и поняла, что она не единственный псих в этой машине. Потому что она едет с парнем, который тычет пальцем в первых встречных, рассказывает про бабушек-наркоманок и периодически страдает от каких-то психозов. В свое оправдание могу сказать, что я стал пить меньше последние несколько месяцев. Иногда я даже отхожу от вечного похмелья и могу снимать солнцезащитные очки. Если бы я ходил к психологу, он бы сказал, что это явный прогресс.
Мотор зарычал как дикий зверь, и машина в готовности задрожала на месте.
Я набрал Ли сообщение:
Я: Какая-то чокнутая бросилась под колеса джипа.
Ли : Она жива, или мне уже начинать экстерном осваивать курсы могильщика?
Я : Жива, но не откладывай идею с курсами, потому что эта девчонка странная.
Ли : «Странная» в смысле — коллекционирует носовые платки или подсыпает яд дворовым кошкам?
Я : «Странная» в смысле — Мелани Дэй.
Ли: Надеюсь она подкинет тебе пару идеек для быстрой смерти, потому что если мой байк сию секунду не будет стоять у меня во дворе, то я прикончу тебя сама.
Я усмехнулся, закидывая телефон на заднеее сиденье. Ли все же самая большая фанатка черного юмора.
Джип завибрировал и тронулся по трассе Гринроуз, издав странный хлюпающий звук. А история начала наполняться словами и воспоминаниями, и улыбками, она медленно поглощала нас, как сорокалетняя разведенка свое шоколадное мороженное. Болты и винтики хрупкого механизма моей жизни начали крутиться в своих гнездах, грозясь растрястись, выпасть из надлежащего места и разрушить все, что строилось во мне так долго.
Глава 2.
Когда я добрался домой, уже во всю горели уличные фонари, а у нашего долбанутого соседа Аарона Кука, недавно получившего досрочное освобождение, наконец-то смолкла музыка. Припарковав джип на лужайке возле дома, я на
В гостиной горел свет, и доносились звуки отвратной мелодии. На удивление, главная проблема моего существования — это вовсе не Аарон Кук со своими колонками на сорок тысяч Ватт, а моя тетя Лилиан, у которой что ни песня в плэй-листе — то какая-нибудь запись звуков дождя, Ниагарского водопада или плавных движений сакуры. В общем, все, что «благополучно влияет на ее ауру» и доводит меня до суицидальных мыслей.
— Кайл, это ты? — кричала тетя, не выходя в коридор.
— Да, я... Господи Иисусе, Лилиан! — от увиденного желудок застрял у меня где-то в горле. — Меня сейчас стошнит! — посреди гостиной Лилиан на своем коврике для йоги скрючилась в самой отвратительной позе из всех, за которыми я когда-либо ее заставал.
— Прости, я думала, ты вернешься чуть позже, — она снимала правую ногу со своего плеча.
Отворачиваясь от убогой трансформации, я прошел в столовую, пока перед глазами все еще стояла эта страшная картина.
С йогой у меня связано столько больных детских воспоминаний, что с заработанной душевной травмой мне либо подаваться в написание мемуаров, либо становиться серийным убийцей.
В столовой было, как всегда, пусто. Еда в этом доме водится крайне редко.
— Я сделала салат из морской капусты. — завязывая на ходу халат, одетый поверх плотного спортивного костюма, Лилиан вошла в столовую.
Ладно, маленькая поправка — нормальная еда водится здесь крайне редко. Догмат Лилиан о правильном питании сводится к потреблению только органической пищи, которую людям дала мать-природа.
— А у нас есть что-то съедобное, что не напоминает блевотину? — поморщившись, я закрыл холодильник.
— Ты посадишь себе желудок, если постоянно будешь питаться фаст-фудом.
— Действительно. Будет гораздо веселей умереть от голода.
Что меня всегда напрягало в одержимости Лилиан здоровым образом жизни, так это тот факт, что Гитлер тоже был убежденным вегетерианцем. Он не мог даже смотреть фильмы со сценами жестокого обращения с животными. Геноцид? — пожалуйста, концлагерь? — нет проблем, хочешь ударить котенка? — получи пулю в лоб, ублюдок.
Лилиан, конечно, не Гитлер, она больше похоже на дух Пеппи Длинный чулок в теле сорокалетней женщины. Но она все же отчаянно пытается казаться злобным тираном, чтобы не давать мне спуску. Потому что как только она перестает пытаться контролировать меня, ее вызывают в школу из-за того, что я смешал бертолетовую соль с серой и чуть не спалил весь кабинет химии с двадцатью студентами в нем.
Мой организм уже морально настроился на то, что ему сегодня придется поглощать стружки древесного пола в коридоре, когда на стол передо мной упали сокровища: пачка печений, арахисовая паста, газировка и плитка шоколада.