Мы сделаны из звёзд
Шрифт:
— Да успокойтесь вы. Колледж — не сырая земля, он же обещал приезжать почаще, так что не кисните. Да он уже наверняка сидит в обезьяннике пару дней за справление нужды в неположенном месте, так что мы не будем тухнуть тут, утешая его самолюбие. Мы не настолько убоги.
— Хотелось бы в это верить... — показал Фиш.
Я точно знал, что Ли скучала по Питу так же, как и все остальные, но упрямо не желала признаваться в этом даже самой себе, ведь в это означало бы, что у нашей Ли (о нет!) есть сердце, а она никак не могла позволить
Вдруг Ли удрученно застонала, смотря куда-то за меня.
Проследовав за ее взглядом, я увидел не совсем то, к чему был готов.
— Внимание-внимание, — Ли прикрыла нос рукой и гнусавым голосом продолжала. — В зоне досягаемости виднеются Буфера, которые наш Кайли, — слова «полный кретин» Ли прокашляла себе в кулак, — лапал на протяжении всего прошлого года, просьба сохранять спокойствие и держать свои гениталии под контролем.
Пока ребята пялились на проходящих мимо нас Терезу Вест и ее лучшую подругу Мелиссу, я смотрел на носки своих конверсов, потонувших в аккуратных зеленых травинках. Тереза, или как Ли ее называет — Буфера, целых восемь месяцев была моей девушкой, пока трогательно смс-кой не объявила о том, что больше во мне не нуждается.
В голове в это время начали мелькать флэшбеки из прошлого. Ну знаете, поцелуйчики, держания за руки, несмешные шутки на первом свидании, и тошно стало уже даже не от похмелья.
Бывшие подружки, с которыми вам все еще приходится видеться — это как хронический насморк. Сколько спреев от носа не покупай, а вдохнуть свежего воздуха полной грудью ты все равно не сможешь. Тереза была коронована учениками школы и смотрела на всех со своего элитного места в общем кафетерии, так что ее статус из насморка разрастался до самой настоящей раковой опухоли где-то в моей прямой кишке.
— Как-то подсдулись буфера, — усмехнулся Дэнни, поигрывая зубочисткой в зубах.
Тереза действительно изменилась до неузнаваемости за это лето. Побледнела, скинула несколько футов, состригла волосы и покрасила их в черный цвет. И она была без каблуков, первый раз выглядя не как амазонка с ногами длиной в целый штат. Словно провела лето не в Аризоне, а в концлагере.
С загаром мне повезло не больше Терезы. В конце прошлого учебного года я выиграл олимпиаду по немецкому языку в Честере и половину июля провел в Германии. Берлин тогда топило дождями.
Alles ist gut.
Мы сидели, проминая под собой газон. Я заткнул уши наушниками, Фиш уткнулся в учебник по биологии, Дэнни с Ли снова переругивались между собой и прекратили, только когда огромный школьный баннер над входом, гласивший «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СТАРШУЮ ШКОЛУ САТТЕР-ХИЛЛ» внезапно упал, придавив собой какого-то мальчишку.
Над брыкающимся телом столпилась куча подростков с камерами, а учителя в это время набирали 911. Твиттер просто взорвется от хэштегов примерно ко второй перемене.
— Мама, мы все идем в ад...(*) — загробным голосом напела Ли.
Скорая помощь быстро забрала паренька с переломом руки, а входные двери у крыльца здания стали местом преступления.
У порога шериф Уолберг беседовал мистером Лоуренсом —
— Мой любимый шериф! — внезапно обрадовался Дэнни, деланно отдавая мужчине честь. — Давненько вас не видел, как поживаете?
— Отлично, Блиц. Не твоих рук дело? — Уолберг указал концом шариковой ручки на сваленный баннер.
— Это какие-то дилетанты, сэр, я вырос из таких проделок, — ухмылялся парень.
Когда мы вчетвером вошли в кампус школы, Дэнни начал оглядываться на проходящих мимо девчонок.
— Интересный факт: в Корее до начала двадцатого века женщины почти двести лет в качестве повседневной одежды носили кофты с частично или полностью открытой грудью. — объявил он для Ли. — Родители что, не учили тебя чтить давние традиции народа?
— Когда я говорила тебе «почитай книжку», я имела в виду ту, которая называется не «Камасутра» и не «Тысяча и один отвратительный факт о женской груди», извращенец.
Мы с Фишем идем рядом и закатываем глаза.
Вот этих диких неандертальцев я называю своими лучшими друзьями. С ними все понятно. Самое время узнать о шести футах бледной кожи и несбыточных надежд, лениво плетущихся на скейте по коридору школы. Это я. Кайл Андерсон. Неудачный эксперимент над функциями человеческого мозга.
Группа профессоров колледжей Пенсильвании готовы продать мне душу вместе с девственными плевами своих юных дочурок\внучек\племянниц, чтобы я стал студентом их факультета. В восьмом классе на дне открытых дверей Принстонского университета я спорил с профессором курса философии о центральным пункте теории Карла Маркса. Я выигрываю межрегиональные игры в шахматы среди юниоров девять лет подряд и люблю назвать воду монооксидом дигидрогена, просто чтобы сбить людей с толку.
По будням я ботан с хреновым зрением, по выходным — алкоголик с приступами депрессии, поэтому я — все еще самый главный аспект своей жизни, из-за которого мне никогда не стать по-настоящему счастливым. Мой генетический код запрограммирован на автоматическое саморазрушение. В ожесточенной борьбе с самим собой, ослиная сторона моей личности всегда берет верх.
— Всю эту подростковую хрень нужно пережить. — говорила Ли, в основном, с зажатой между зубов сигаретой, потому что когда она курила, то чувствовала в себе философское начало. — Мы сейчас как склизкие гусеницы в крохотном, неудобном коконе из общественного мнения. Главное — не задохнуться от тонны сваливающегося от нас дерьма. Ну а потом мы просто выберемся оттуда, не гарантирую, что бабочками, скорее всего, такими же придурками, но жить все-таки станет немного легче.
Легче.
Повезло, что я еще и реалист. И прекрасно понимаю, что этого «легче» уже никогда не будет.
Я
Первым делом мой взгляд наткнулся на столпотворение, образовавшееся около стенда в паре футов от входных дверей.