My Ultimate Summer Playlist
Шрифт:
– Что ты, горе мое луковое, разве это конкуренция? Он со мной, – сказала я, беря Шона под руку.
Энди с непреходящим удивлением кивнул в сторону Бенедикта.
– А этот тоже, – не растерялась я, схватив и его за рукав. – Может, я жутко любвеобильная.
Чем заработала еще один взгляд от актера, говорящий о моей психической нестабильности. Я представила их и, пока новосколоченный мужской коллектив принюхивался, вырвала чтиво из рук Энди.
– Эндрю, ты серьезно? Англичане, вы все тронутые? Кто же читает такую ванильную ересь, да еще и в твоем состоянии. Я забираю это, дружок, до полного выздоровления.
Но
– Чем тебе Шекспир не угодил? – спросил Шон.
– Лично – ничем. Своим творчеством тоже особо не завинил. Я обожаю его исторические драмы, комедии, но это, – я презрительно покосилась на томик «Сонетов».
– Девушка, фанатеющая от «Диснея», не верит в чистую и настоящую любовь? – удивился Бенедикт.
– Хорошая попытка, Шерлок, – ответила я, покосившись на свой кулон с Тинкер Белл.
– Сообразительная, – сказал Камбербэтч.
– Лучше не задевай ее, – посоветовал Энди и, обращаясь ко мне, добавил: – Так какие у нас планы, док?
– Сначала напоите меня, ибо засыхаю. Потом стандартно: блошиный рынок с прослушиванием пластинок, перекус и, – сказала я, не отрываясь от своего «Блэкберри», – Franz Ferdinand на десерт. Надеюсь, никто не брезгует шотландским рок-н-роллом?
Пока мы сидели, вокруг собрались голуби-попрошайки. По какой-то неизвестной причине они больше всего любили задевать именно меня. Все то время, пока я «гуглила» концерты на сегодня, они так и норовили задолбать меня до ручки.
Все согласились с предложенным планом действий, поэтому мы встали и собрались в парк за «воды слонам» (читай, лимонадом), процессию задерживал Энди, пакуя в рюкзак книжку и плеер.
– Давай быстрее, – подгоняла его я, – а не то не выдержу.
В ответ он специально замедлил процесс сматывания шнура наушников. Я разозлилась на него, а злость выместила на голубе, кружившем у моих ног. Как же меня бесят эти абсолютно непугливые пернатые задницы! Я на него «шикнула», а он даже на шаг не отлетел и вновь начал ворковать вокруг меня. Ну, я сорвалась и погналась за наглецом, по ходу срывая в воздух других его пернатых собратьев. Так бы я и бегала за ними, но сзади услышала просто-таки хоровой смех. Я развернулась и направилась к «хористам».
– Смешно, да? Ведь ты специально заманил меня сюда? Знал, что сорвусь.
Энди замолчал, Шон посмотрел на него и решил разумно последовать примеру моего друга.
– Не смешно! – повернулась я к Камбербэтчу, который разве что пополам не складывался. – Прекрати! Немедленно!
– А то что?
– А то я прекращу.
– Ну-ну. – Он только пожал плечами.
Я тихонько стала рядом, сделав самое умиротворенное выражение лица, на какое только способна, даже улыбнулась ему, когда он подозрительно покосился на меня. А потом, когда ослабил бдительность, ущипнула его за руку.
– Больно, – смех сменился возмущением.
– Предупреждала же, – ответила я, – и не говорила, как именно прекращу. Но результат достигнут. И, как говорил один мудрый итальянец эпохи Возрождения Николо Макиавелли, цель оправдывает
– А можешь?
– Я на сумасшедшую похожа?
Он утвердительно кивнул.
– Но не настолько, – частично согласилась я. – А теперь сотри это выражение удивления со своего лица. Мне как-то не по себе, особенно если каждый раз, когда я буду ссылаться на Сартров с Анаксимандрами, ты будешь смотреть на меня, как на блондинку с извилинами. Давай, мы сразу определимся с моим философским IQ, и ты начнешь воспринимать это как должное.
Всю дорогу в парк и на блошиный рынок Шон и Эндрю только презрительно фыркали в наш адрес, а мы с Бенедиктом «болтали» приблизительно в следующем формате: «Аристотель?» - «Политика. Поэтика. О категориях» - «Платон?» - «Государство. Пир» - «Гегель?» - «Философия права. Философия религии» - «Ортега-и-Гассет?» - «Восстание масс. Дегуманизация искусства. Размышления о Дон-Кихоте». Все это напоминало мозговой штурм в форме блиц-опроса, поэтому, когда мы добрались до хронологически последних изыскателей мудрости, почти одновременно выдохнули и, расслабившись, сползли по сидению такси. *еще закурить сигарету, как после секса, не хватало, - подколол меня внутренний голос*
– Это было лучше, чем… – но тут же опомнилась, что отвечаю своему внутреннему голосу вслух, и оборвала фразу.
– Лучше, чем что? – спросил Бенедикт и, напрягшись, повернулся ко мне.
– Чем все светские беседы, в которых я участвовала за последнее время, – почти не соврала я.
– Что-то в этом есть, – согласился он.
– Философия, мистер Камбербэтч, – ответила я.
– Может, перестанешь?
– Что?
– Мистер Камбербэтчать мне? Я же вроде бы пока не премьер-министр, не король-отец и не сильно старый, – последнее было сказано скорее с вопросительной интонацией.
– Извини, просто ты весь такой мистер Бенедикт Тимоти Карлтон Камбербэтч, что у меня язык не поворачивается назвать тебя как-то неофициально. И нет, ты не старый. Как говорил Карлсон в мультфильме, «мужчина в самом расцвете сил». *давай, пофлиртуй с ним, деточка, – едко отозвался внутренний голос*
– Может, для начала попробуешь сократить до Бенедикта, – улыбнулся он.
– Договорились, Бенедикт.
Как только мы смолкли, атмосфера в кэбе пошла на лад. Энди и Шон облегченно вздохнули. Последний даже шепнул мне на ухо что-то по поводу предотвращения Карибского ракетного кризиса. Мы выбрались из авто и побрели по пестрым рядам блошиного рынка. Я попутно рассматривала разнообразные этнические украшения, Энди перебирал кучи тряпок в поисках бандан. Да, в нашей компании не одна я шмоточница. Кто собирает вещи с атрибутикой Формулы-1, а кто банданы.
Шон и Бенедикт уже давно отстали, о чем-то переговаривались и периодически косились на нас с видом недовольных гувернанток, выгуливающих свой детский сад. А мы ведь даже до пластинок не добрались. Вот тогда они точно по-британски невозмутимо состроят мину «мы не с ними» и ретируются восвояси. Плевать, не их же я нанималась развлекать, а разгонять тучи тоски над другом. И, похоже, мне это неплохо удается.
– Лорн*, прости меня и прояви снисходительность, но это же La Bamba, – прокричала я. Энди сразу же понял намек (крик) моей души.