My Ultimate Summer Playlist
Шрифт:
Yo no soy marinero,
Yo no soy marinero, soy capitan
Soy capitan, soy capitan, - кричали мы по очереди строки из заводной испанской песенки, приплясывая в духе «Криминального чтива». «Криминального чтива» в ускоренном темпе и очень пародийного вида.
Когда песня закончилась, мы обнялись, переводя дух, и рассмеялись. Люди, проходившие мимо, смотрели на нас с осуждением, а парень-продавец, крутивший пластинку, добродушно улыбался. Я обернулась в поисках наших компаньонов, не сильно надеясь найти их. Но они стояли в паре шагов от нас, и на минуту мне даже показалось,
– Вы всегда такие?
– Какие? – спросили мы хором.
– С …легкой сумасшедшинкой.
– Ты смотри, как выкрутился, – сказал Энди, глядя на меня, и мы покатились со смеху.
– Видимо, это можно считать утвердительным ответом, – проворчал Шон. И пока он окончательно не обиделся на то, как его обходят вниманием, я, вытирая слезы безудержного веселья, по-дружески потрепала его за рукав:
– Пообщаешься с нами подольше и не к такому привыкнешь, – утешила парня и добавила: - Если не сбежишь, конечно.
Пока мы разбирались с «умопомрачениями» и «привыканиями», к нам подошел Бенедикт. У меня аж мороз по коже прошел. В Нифльхайме* и то теплее. А в кэбе мы вроде бы даже растопили лед. Относительно. Шон почувствовал обострение ситуации и, во избежание Апокалипсиса локальных масштабов, предложил:
– Хелена, хочешь, я тебе покажу кое-что интересное?
– Только не автомобили, друг мой! – иронично заметил Камбербэтч. – Сколько раз тебя учить, что впечатлить девушку можно только настоящими и с узнаваемыми символами на капоте, а не подборкой выцветших фотографий.
– Ретро автомобили? – в моем взгляде загорелся любопытный огонек феи Тинк.
– Тут есть парень, торгующий винтажными фотками с Гран-при Формулы-1. Если повезет, у него бывают даже с автографами.
– Да ты что? И ты молчал о том, что знаешь, где клад зарыт? И даже не зарыт, а просто лежит? Как ты мог? – я забросала Шона вопросами и начала в нетерпении подпрыгивать, ожидая, когда меня отведут на остров сокровищ.
– Так ты из этих, как его… пит-герлз? – осведомился Бенедикт.
– Сам такой, – я посмотрела на свои кеды, джинсы, широкую футболку с Буковски, которая вечно норовила сползти на одно плечо, и спросила: – Неужели похожа?
– До того, как ты не сняла эту огромную футболку и не надела шорты, я бы еще усомнился.
– Ты ходила за шмотками без меня? – почти одновременно с актером спросил Энди.
– То есть я, по-твоему, похожа на анорексичную модель? Славненько… – обижено пробубнила я. Жуть как не люблю, когда из меня делают кожу да кости. От обиды проигнорировала вопрос Энди и поплелась куда-то в неизвестном направлении. Раз мне не задали маршрут, то придется проложить его самой.
Сзади разыгралась немая сцена. Шон осуждающе посмотрел
– Не обращай внимания. Через пару минут сдуется. У нее комплекс по поводу худобы. Сколько ей не говори, что у нее нормальная фигура, только она слышит, что ее сравнивают с моделью или называют худышкой, так и впадает в состояние «у меня нету сисек и плоская за…» – тут Энди оборвал повествование об истинной причине моих психов, ибо получил затрещину от обладательницы и гордой носительницы этих самых комплексов.
– Что бы ты еще обо мне растрезвонил на весь Лондон, друг мой?
– По-моему, у тебя отличная фигура, – подал неуверенный голос Шон.
Я улыбнулась его неуверенности, и мы пошли-таки в землю обетованную Формулы-1. Я долго и восторженно смотрела на все старые плакаты, потом перебирала фотографии и модели автомобилей. Мы разговорились с продавцом, он тоже оказался на стороне Проста в противостоянии с Сенной. Бенедикт и Эндрю только периодически вздыхали и тактично кашляли, напоминая нам, что пора продолжить путь дальше. А, может, и поесть наконец. Я присмотрела себе фотографию Проста с болидом, но, осведомившись о цене, улыбнулась и положила обратно в колоду фотокарточек. Шон был готов заплатить за нее, но я вежливо отказалась:
– Вернусь за ней после того, как получу гонорар. Не волнуйся. Ален никуда от меня не денется. Правда, Профессор? – спросила я у карточки и подмигнула ей. Продавец улыбнулся мне и заверил, что попридержит ее для столь очаровательной леди, и мы, к всеобщему облегчению, пошли дальше.
– Заглянем к книгам?
Эндрю показал часы, которые говорили не в мою пользу. Мы проболтались по рынку до половины шестого.
– Ну хоть одним глазком, – умоляюще уставилась я на него своими глазами-блюдцами.
– На меня это не действует. Иммунитет.
– Хель тебя побери! – выругалась я.
– Рано еще, – парировал Энди и, уже обращаясь ко всем, добавил: - Я голоден. Кто за сытный ужин перед концертом?
Решение о подкреплении было одобрено единогласно. Относительно, ведь в нашем мини-обществе мы вернулись в дремучие времена, когда женщины не имели права голоса. Прощай, эмансипация! Сколько не уверяла их, что они могут набить животы и без меня, а я за это время погуляю по букинистам, Энди даже слушать не хотел. Он нагло сгреб меня в охапку, протащил мимо книг и не отпускал, пока мы не вышли из лабиринта рынка.
– А еще ваш Билл из Стратфорда-на-Эйвоне говорил, что имя нам, женщинам, коварство. На себя посмотрите, – фыркая и освобождаясь из дружеских объятий, вольно процитировала классика я.
И, перехватывая взгляд Камбербэтча, не преминула съязвить:
– Да, я девушка, начитанная во всех отношениях.
– Сколько у тебя? – спросил актер.
Я сразу вспомнила одноименный фильм с Крисом Эвансом. Но Камбербэтч явно имел в виду нечто другое.
– Сколько чего?
– Может, не будешь начинать? – спросил Шон и сообщил мне, что это любимый «интеллектуальный вопрос» его друга. Он интересуется, сколько книг из «1001 книги, которые…» я прочла.