Мы вернемся
Шрифт:
28
Перед рассветом отряд Млынского неслышно вошел с трех сторон в небольшой районный городок. По сведениям разведчиков, в городке размещались комендатура, жандармская рота и несколько мелких подразделений, охранявших военные склады с боеприпасами и продовольствием. Бойцы, возглавляемые политруком Алиевым, бесшумно сняли часовых у здания комендатуры, осторожно вошли в помещение. Офицеры комендатуры спали. Пришлось разбудить:
– Хенде хох!
Одни тревожно спрашивали: "Что случилось?" – и, увидев вооруженных красноармейцев, тут же в постели поднимали руки, другие ругались, что им мешают спать, но, открыв глаза, торопливо вскакивали с задранными руками. Молодой офицер, совсем мальчишка, упав с кровати, испуганно закричал:
– А-а-а!..
На крик из соседней комнаты вышел пузатый коротыш в нижнем белье.
– Безобразие, господа!..
Кинулся было назад, в свою комнату, но Алиев преградил ему путь.
Выяснилось, что коротыш – сам комендант.
– Извините, господин комендант, что не предупредили о раннем визите, – сказал Алиев. Бондареико перевел.
Бойцы вдруг расхохотались: комендант так тужился как можно выше вскинуть руки, что на кальсонах лопнула пуговица, обнажились кривые волосатые ноги.
– Вот мерзость! – сплюнул Алиев и приказал: – Убрать в подвал эту обезьяну и остальных.
В подвале, где содержались заключенные, завязалась схватка с жандармами. Пришлось забросать их гранатами.
Красноармейцы сбили замки на дверях камер.
– Выходите, товарищи! Вы свободны!
Кое-кого пришлось выносить на руках. С трудом передвигались и те, кто самостоятельно поднялся с цементного пола. Лишь немногие вышли навстречу красноармейцам, радуясь и удивляясь, как они могли оказаться в гитлеровском тылу, далеко за линией фронта. Среди них был широкоплечий молодой красноармеец. Сзади на гимнастерке была выписана черной краской большая цифра "1". Увидев коменданта, он расстегнул гимнастерку.
– Смотрите, товарищи! Это он мучил меня!
На груди парня краснела выжженная каленым железом пятиконечная звезда.
Освобожденные молча плотным кольцом окружили коменданта. Раздались выкрики: "Смерть фашисту!", "Прикончить его!.." Комендант, обращаясь к Алиеву, закричал на ломаном русском языке:
– Пощадите! Я ведь только выполнял приказ! Клянусь мундиром немецкого офицера!
К коменданту пробился пожилой красноармеец. Скинул гимнастерку. На спине несколько широких кровавых полос.
– А это кто кожу вырезал? Отвечай, гад!..
– Разойдись! – строго потребовал Алиев. – Мы его по советским законам судить будем. Можете не сомневаться, получит сполна, что заслужил.
Люди расходились неохотно. Некоторые выкрикивали, что карателя стоило бы расстрелять тут же, в присутствии тех, над кем он так садистски издевался.
Жандармская рота и подразделения, охранявшие военные склады, оказали упорное сопротивление и были уничтожены. В бою погибло больше двадцати бойцов отряда. Тяжело ранен был лейтенант Кирсанов.
– Я – что, – с трудом говорил он, прижав кровоточащую рану на животе. – Я остался живой, а вот ребят жалко: молодые, им бы жить и жить…
Тем временем рота под командованием капитана Серегина и усиленная минометчиками перекрыла дороги из города. Бойцы вылавливали офицеров и солдат, пытавшихся спастись бегством. Кое-кто успел переодеться в штатское, но хитрость не удалась.
Когда местные жители узнали, что их городок захватили красноармейцы, они повалили на центральную площадь. Над зданием комендатуры трепетало красное знамя. Люди по братски, со слезами на глазах обнимали бойцов и командиров, рассказывали о зверствах фашистских оккупантов, расспрашивали о Красной Армии. И обязательно о своих близких и родных, ушедших на войну или в лес к партизанам.
Когда операция по освобождению райцентра была завершена, Млынский приказал открыть склады, взять из них для отряда оружие, боеприпасы и продовольствие. Все, что останется, раздать населению.
Жители с радостью разбирали продовольствие. Многие находили на складах свои вещи, конфискованные немцами. Несколько десятков горожан тут же вооружились немецкими автоматами, заполнили патронами сумки для противогазов и вступили в отряд.
– Хватит с нас, помучились, – говорили они, – пора и немцу счет предъявить!
Когда площадь заполнилась народом, Млынский вышел на балкон:
– Дорогие братья и сестры! Наш священный долг – ни днем ни ночью не давать покоя врагу. Вооружайтесь, вступайте в партизанские отряды, наносите смертельные удары по оккупантам! Этим вы поможете Красной Армии приблизить день нашей победы над немецко-фашистскими захватчиками. Помните, фашисты только мертвые не опасны.
– Смерть фашистам, смерть окаянным! – раздались возгласы в толпе.
– До скорой встречи, друзья!
На южной окраине городка послышались пулеметная стрельба, взрывы гранат.
На балкон вбежал сержант Бондаренко. Млынский вошел с ним в комнату.
– Что случилось?
– Товарищ майор! Капитан Серегин передал, что две роты немцев при поддержке шести танков пытаются прорваться в райцентр. Два танка подбито, уничтожено несколько десятков солдат.
– Передайте капитану, чтобы держался, ему придут на помощь. Под прикрытием темноты отходить вдоль реки к лесу.
И к Алиеву:
– Всех раненых и больных, освобожденных нами, срочно грузите в сани. Складские помещения поджечь, здания гестапо и комендатуру взорвать. Захватить изъятые документы и коменданта.
К Наташе:
– Немедленно передайте в штаб фронта. – Написал в блокноте текст радиограммы, вырвал листок. – Немедленно!
В комнату, столкнувшись в дверях с Наташей, вошла Зиночка.
– Почему Наташа не в духе? – спросил ее Млынский – ему показалось, что Зиночка бросила на Наташу недоуменный взгляд.