Мы вернемся
Шрифт:
– Дядя Петь, Алешка прибыл!
Алиев улыбнулся. Положил руку на плечо парня.
– Сколько вам лет, Алеша?
– Скоро будет целых семнадцать.
– Не прибавляй, – окинул юношу ласковым взглядом Ливанов. – Тебе в этом году, в декабре, исполнится только шестнадцать. Это так, для точности. Возраст тут ни при чем. Раз тебя приняли в красноармейский отряд, теперь ты не Алешка, а боец Горецвит Алексей Павлович. Понял? И я тебе на службе не дядя, а командир роты старший лейтенант Ливанов. Дошло? Вот так, племянничек. Соображать надо, когда мирное время, а когда – война.
– В отряде быстро научусь, – покраснел Алешка.
Алиеву понравились эти люди.
– Кто из вас может кратчайшим путем провести отряд в лесхоз? – спросил он.
Ливанов, потиравший замерзшие руки, поторопился:
– Лучше всех это сделает бывший директор лесхоза товарищ Нечитайло.
Нечитайло метнул на него полные обиды глаза.
– Не бывший, а настоящий. Директором лесхоза я работаю восемь лет. Советская власть меня с этой должности не снимала, фашистам я не подчиняюсь. Все мои распоряжения рабочие лесхоза до сего времени признают и выполняют.
– Простите, товарищ директор: поторопился я освободить вас от должности, правильно вы ответили.
– Так оно лучше, – подобрел Нечитайло. И, обращаясь к политруку: – Все дороги в лесхоз знаю хорошо. Правда, за время, как немцы захватили нашу местность, там ни разу не бывал. В каком состоянии эти дороги, честно скажу, знать не могу. Может, боец Горецвит знает? Он бывал в лесхозе.
Алешка с достоинством ответил:
– Берусь провести отряд по любой дороге. Всего двое суток, как вернулся оттуда. – И для достоверности в сторону Ливанова: – Я там у сторожихи тетки Ульяны от немцев прятался. Она меня в райцентр послала за керосином и солью.
Алиев развернул перед парнем топографическую карту района и, подсвечивая фонариком, спросил:
– По какой дороге поведешь, товарищ Горецвит?
Алешка уставился на карту, смущенно признался:
– Я по ней не понимаю.
В разговор вмешался Нечитайло.
– Туда две дороги ведут: одна, нижняя, тянется через Медвежью балку. Там зимой не пройти никак. Очень много снега наметает с холмов, Другая – грейдерная, идет вдоль Белой горы. Если на перевале ее не перемело, значит, пройдем. Ежели… – Директор лесхоза надвинул на глаза шапку, почесал затылок. – Одним словом, риск здесь имеется.
Его перебил Алешка:
– Мы пойдем по третьей, в обход Медвежьей балки, через камыши, мимо питомника, по большой просеке прямо к усадьбе лесника выйдем.
– Ты что, парень, рехнулся? – ахнул Нечитайло. – Отряд погубить захотел? Там же, кроме топких болот и непроходимых зарослей, никакой дороги нет!
– До войны не было. А теперь есть, – обрезал его парень. – Бабы, старики и подростки с окрестных деревень прорубили просеку в чащобе, а болота в эту зиму сильно промерзли. По ним и проложили дорогу. Тысячи кубометров леса перетаскали на себе люди по этой дороге.
– Так уж и тысячи, – усомнился Нечитайло, которому стало неудобно: совсем еще мальчишка, а лучше его, директора лесхоза, знает лес.
– Все течет, все меняется, – заметил Алиев. – И к парню: – Если пойдем по твоей дороге, на сколько километров сократим путь?
– Точно не мерил, но по моему разумению – километров на пятнадцать.
Тут получил возможность показать свою осведомленность Нечитайло.
– Заниженную цифру называешь! Пожалуй, на все двадцать.
Конец дискуссии положил Алиев:
– Раз боец Горецвит ручается, пойдем по его дороге. Товарищ Горецвит, пошли в голову колонны, – предложил он.
Парень метнул лукавый взгляд на Ливанова, сказал:
– Вот так, дядя, соображать надо, когда мирное время, а когда война!
Ливанов вдогонку парню бросил поучительно и строго:
– Смотри, Алешка, дело серьезное, не напутай!
– Не напутаю, дядя!
Поравнялся с Алиевым и, задыхаясь – дорога трудная, а он бежал, – стал выкладывать ему свои обиды:
– Соли достал полкилограмма, а керосина не успел стащить у немцев. Теперь тетка Ульяна ругать будет. Она у меня очень строгая, но душа у нее!.. Побольше бы таких людей!
– Не волнуйся, у нас свечи есть, мы с ней поделимся.
– Спасибо, выручили, а то она, знаете, какая строгая.
– Пока не знаю. Может, не строгая, а требовательная она. Порядок любит. Так это неплохо. Мне нравятся такие.
– Поживете несколько дней в лесхозе, узнаете. Правда, я не боюсь ее, но очень не люблю, когда она перед своей дочерью меня распекает.
– У нее большая дочь?
– Взрослая. – Посмотрел на политрука, вздохнул: – Красавица. Как увидите, сразу влюбитесь. Оксаной звать ее.
– Я не могу влюбиться.
– Это почему же? – удивился Алешка.
– Потому что дома меня ждут жена и дети. Очень ждут. К тому же зачем мне влюбляться, если ты в нее по уши сам влюблен. Отбивать у друга девушку – значит, потерять друга. У нас на Кавказе поговорка есть: "Деньги нашел – ничего не нашел, друга нашел – все нашел. Деньги потерял – ничего не потерял, друга потерял – все потерял".
– А что, очень даже неплохая поговорка, – согласился Алексей.
А политрук продолжал:
– Я нашел в райцентре нового друга – тебя. И теперь не хочу терять его даже из-за красавицы Оксаны. Мы, кавказцы, дружбе верны до гроба. Дороже нашей солдатской дружбы нет ничего. Так что не бойся за свою Оксану.
Алешка слушал Алиева с раскрытым ртом, а потом несмело спросил:
– А вы откуда знаете, что я люблю Оксану?
– А разве мне не сказал об этом ты сам?
– Я-то? В жизни никому не говорил! Да разве об этом можно?
– Эх, друг, не обязательно говорить "люблю", можно другие слова говорить. Важно, как ты их говоришь, как глаза твои ведут себя.