Мы воплотим богов
Шрифт:
– В Когахейру? Зачем?
Эзма покачала головой.
– Больше я ничего не скажу, Рах. Отнесись к моим словам серьезно. Я уверена, что Гидеон был бы благодарен за возможность очистить душу.
Ни кивка, ни прощального жеста. С легким смешком она зашагала обратно, и мои Клинки почтительно приветствовали ее.
Пока Эзма не скрылась за деревьями, я не отходил от костра. Вокруг шептались, но никто не осмеливался подойти, пока Амун не встал передо мной, уперев руки в бока.
– Чего она хотела?
– Предупредить, что чилтейцы
Амун глубоко вздохнул и выдохнул облачко пара.
– Что ж, полагаю, хорошо, что мы это узнали, – скорее устало, чем удивленно произнес он. – И все? Ты выглядел не особенно счастливым во время разговора.
Правда все равно всплывет. Эзма ждет, что я солгу, а Деркка пробыл здесь слишком долго, но слова застряли у меня в горле.
– Она была не слишком любезна, но все же сказала, где Лео. Похоже, он вовсе не в лагере своей армии, а по ночам едет в Когахейру.
– В Когахейру? Хочешь сказать, он где-то поблизости?
– Вполне возможно. Она не сообщила точное местоположение, но что-то подсказывает: Лашак с радостью потренирует свои навыки следопыта.
Амун ухмыльнулся и хлопнул меня по плечу.
– Думаю, мы все с радостью поучаствуем, тем более что поимка Лео означает возможность вернуться домой. Мне приготовить поисковые группы?
– Да. Давайте найдем ублюдка и выберемся отсюда.
3
Кассандра
Большую часть своей взрослой жизни я спокойно спала днем, отворачивалась и не слышала криков, стука копыт, болтовни и даже вездесущего пения мертвецов. Я не ожидала, что заснуть в тишине тяжелее.
«Проклятая деревенская жизнь», – буркнула я, когда Кайса заворочалась, пытаясь заснуть.
«Может, я пока не привыкла спать. В доме Мансина с этим тоже было непросто».
С моих губ слетел хрипловатый смешок: Кайса отдала мне контроль над телом, возвращая в реальность, к вечернему свету.
«Привыкать тут нечего. Ты ложишься… и засыпаешь».
«Или нет, как сейчас».
Я приоткрыла глаз. В глубине комнаты на потрепанной циновке, свернувшись клубком, устроился Унус. Одежду священника сменили бурые полукафтан и штаны – все, что нам удалось найти. А вторая циновка пустовала. Сердце екнуло, и сон окончательно улетел, я перекатилась и тихонько встала.
Под моими шагами скрипнули ступеньки – единственный звук в маленьком пустом доме. Мы наткнулись на него в предрассветном сумраке. Все внутри покрывала пыль. На столе осталась заплесневелая еда. Не раздумывая, что стало с обитателями дома, мы накормили лошадей, отыскали циновки и забылись в тревожном сне.
Снаружи в последних лучах заходящего солнца весело щебетали птицы. Скоро нам все равно придется вставать и готовиться к очередному бесконечному
К сожалению, воздух был далеко не свеж и отдавал горечью далекого дыма, смешанного с запахами тухлой воды и сгнившей еды, которую мы выбросили утром. Сморщив нос, я поспешно направилась к заросшему саду, огражденному трухлявым деревянным забором. Там все заросло перезрелыми овощами и какими-то лианами, и, отойдя от дома на достаточное расстояние, я присела, чтобы добавить едкий дух мочи к ароматам вечера.
Хана сейчас отпустила бы замечание, что сама росла на ферме и мочилась в поле вместе с мальчишками. Или высмеяла бы мое желание уединиться при полнейшем отсутствии скромности в прежние времена. Кайса молчала.
«Я не могу стать ей», – наконец сказала она.
«Я тебя и не просила. Просто я…»
«Скучаешь по ней».
Горечь. Кайса раздражала меня столько лет, а к присутствию Ханы, к тому, что разделяю с ней тело, я привыкла настолько, что утрата ощущалась как физическая пустота. Закрывая глаза, я опять видела, как она падает. Опять слышала хруст тела Септума, разбивающегося о камни.
Прогоняя воспоминания, я поднялась, расправила полукафтан и штаны и вздохнула. Свежий воздух недостижим, помочиться – никакой радости, пора выпить воды, и, возможно, я справлюсь с ночной поездкой.
Бочка для воды стояла за домом. Она переполнилась, и вокруг расплылись застойные лужи, но под крышкой вода сохранялась довольно чистой. Я приподняла крышку. Захватить чашку я не додумалась, и поэтому зачерпывала руками и прихлебывала быстро утекавшую воду, пока не напилась. Бросив крышку, я повернула к дому.
Яконо стоял там, в лучах вечернего света, золотивших бронзовую кожу, его мягкие темные волосы шевелил ветерок, выражение лица было серьезное и задумчивое, брови густые, а глаза живые и яркие. Вид совсем такой же, как в тот день, когда я отперла дверь его камеры в поместье Мансина. Я так торопилась его освободить, что не думала, как странно будет видеть его во плоти, сопоставить лицо с голосом, который так привыкла слышать через стену. Он поднял взгляд от своих связанных рук. Он был нежен, красив и молод, так молод. Все как я надеялась (и боялась), и меня охватила постыдная паника, когда он склонил голову и сказал…
– Кассандра?
То же неловкое ощущение я испытывала и сейчас. Я застыла и глазела на Яконо, стоящего на веранде. Он, похоже, тоже вышел подышать воздухом, а тут я.
– Не заметила, что ты здесь.
Его губы тронула ласковая улыбка.
– Извини. Тренировки приучили меня быть невидимым и неслышным.
А я громко шлепала, спускаясь по лестнице, и с пыхтением пробиралась по саду. Что я за наемный убийца, объявляющий о своем присутствии всему миру?
– Да, ты это неплохо умеешь, – сказала я и сейчас же захотела провалиться сквозь землю, так нелепо это звучало.