Мягкая посадка
Шрифт:
Мне одному. Не Дарье.
Я сделал маленький шажок вперед.
— Эй! Ты меня узнаешь?
Дубоцефал шевельнул наставленным стволом — теперь я разглядел, что в руках у него обрез, а не автомат. Почему-то это меня обрадовало. Будто не все равно.
— Мы знакомы, — терпеливо сказал я. — Мы встречались раньше. Помнишь?
— Как? — бессмысленно спросил дубоцефал.
Я показал ему пустые ладони.
— Меня нечего бояться. Я друг, понимаешь? Я с тобой знаком. Я — с тобой. Знаком. Понимаешь? И ты со мной. Тоже! Знаком! Понимаешь?
— Знаком, — механически повторил дубоцефал. — Сачком. Пахом. —
— Я тебя как-то раз отпустил, — настаивал я. — Теперь вспоминаешь? Это было летом. Вспомни. Ты тогда оторвался от стаи. Ты был один. А я тебя отпустил. Отпустил, ты понимаешь?
Все мое бешенство куда-то исчезло. Ушло, просочилось, рассыпалось, истерлось в пыль, оставив взамен сосредоточенную холодную злобу. Ледяную. Я убеждал. Я сделался очень красноречив. Я уговаривал. Уговаривая, я попытался отшагнуть в сторону — ствол обреза двинулся за мной как привязанный.
— Теперь я один, — сказал я. — Я, а не ты. Теперь твоя очередь. Теперь ты меня отпусти. Совсем. Ты. Меня. Отпусти. Моя стая далеко. Мы должны помогать друг другу в беде, верно?
Дубоцефал отцепил одну руку от обреза, завернул ее за шею и задумчиво почесал между лопаток, усваивая сложную мысль. Моя правая рука скользнула в карман.
— Эй! Отпусти меня!
На лице дубоцефала отразилось слабое подобие понимания. Он неуклюже кивнул. Да, конечно. Все мы люди. Все мы братья-человеки… Дубоцефал переступил с ноги на ногу, зачем-то потянулся, передернул плечами от холода и опустил свой обрез.
Тогда я выстрелил прямо ему в лицо.
Возможно, я пожалел бы его, не заставь он меня потерять без толку целую минуту. Я был готов сделать такую глупость.
Опрокинутый выстрелом навзничь, дубоцефал еще падал, когда я взял старт к подъезду дома. Пять минут! Осталась одна минута, еще только одна…
Действие вновь приобретало динамизм: от соседнего дома ко мне бежали пятеро. У подъезда я разрядил в них пол-обоймы — передний схватился за живот и согнулся кочергой, остальные отпрянули. Кто-то дважды выстрелил слева, из темноты. Ха, мимо! На первом этаже звонко лопнуло стекло, посыпались осколки. Влетев в дверь подъезда, я сразу ушел в сторону, и вовремя: снаружи брызнула щедрая автоматная очередь, от двери веером полетели щепки. Раненый в живот страшно завыл.
Вперед! На площадке первого этажа меня уже ждали. Две темные фигуры, два силуэта без лиц, плоские, как мишени, — свет настенного плафона бил им в спину. Я расстрелял их в упор, не дав им даже поднять оружие и потратив вдвое больше патронов, чем требовалось, — мне показалось, что они падают слишком медленно. Вверх, вверх! Нет, только не лифт, это мышеловка… Я несся через четыре ступеньки. На площадках второго и третьего этажей не было никого, зато сверху кто-то тарахтел каблуками по лестнице. Очень спешил. Я подождал его между третьим и четвертым этажами и подарил ему последнюю пулю. Больше патронов не было.
Шестая минута!
За окном продолжал вопить раненый. В этом смертном крике не было ничего человеческого. И не могло быть.
К черту! Какой из меня стрелок… Я отшвырнул пистолет — секунду было слышно, как он со стуком скачет по ступенькам, — и сдернул с шеи шарф.
Попробуйте меня остановить. Себе во вред вы заставили меня убивать. Человека, превратившегося в лавину, остановить нельзя, этого вы еще не поняли. От него можно попытаться спастись бегством, но ведь вы и этого не поймете…
Вперед!
Почему меня никто не преследует? Боятся? Не может быть. Адаптанты — и боятся?!
Слух уловил далекий вой полицейской сирены.
Еще немного…
Дверь была выбита и висела на одной петле. Перед ней в луже темной крови, раскинув руки и ноги, словно гигантская водомерка, лежал лицом вниз сосед, Георгий Юрьевич. Врываясь в квартиру, я перепрыгнул через труп.
Четверо. Восемь бешеных глаз.
Никто из них не растерялся, никто не подумал об осторожности. Чернявый вожак как сидел на полу под подоконником, так и остался сидеть, разинув пасть в затяжном зевке, а трое кинулись на меня сразу — молча, с голыми руками. Только один из них выхватил из-за пазухи армейского комбинезона что-то похожее на самодельную заточку, хотел было метнуть, но передумал. Длинное грязное лезвие осталось в руке выродка. Оно войдет в тело на всю длину, повернется, вырезая кусок мяса, — вот тогда адаптант будет вполне удовлетворен… Убийцы. Обыкновенные безмозглые убийцы.
Должно быть, полное отсутствие страха не всегда благотворно влияет на популяцию. Я отступил в дверной проем между комнатой и коридором и здесь спокойно, как на занятиях, сломал двоих, без сожаления добавив к приемам дяди Коли логическую концовку, — об этих двоих можно было больше не беспокоиться. Третий продержался чуть дольше и рухнул на пол уже в комнате, шипя и пытаясь выдернуть свою заточку, засевшую у него меж ребер. Огибая его, я подхватил с пола опрокинутый стул с деревянной спинкой — прекрасное подручное средство, стулом я владею как бог, почти как дядя Коля… Я кинулся на четвертого.
Это была моя ошибка. Прежде я никогда не думал о том, что среди стайных выродков могут встречаться профессионалы рукопашного боя. Мне говорили об этом. Я не верил.
Чернявый вожак не спеша поднялся на ноги, оттолкнув рукой мешающее ему тело Дарьи, и в ту же секунду внутри у меня взорвалось в трех местах разом.
Бой между равными профессионалами длится секунды. Схватка между профессионалом и любителем длится столько, сколько захочет профессионал.
Большая кошка и мышь…
Он не добил меня сразу, как мог бы. Он позволил мне отлететь внутрь комнаты, а обломкам стула вместе с оконным стеклом — наружу. Четвертый удар был простонародным — точно в морду. Вожак меня попросту презирал. Он не спешил. Он ждал, когда я встану и кинусь на него еще раз. Он скалился, не слушая приближающегося вопля полицейской сирены. Он забавлялся.
Дарья…
Ее не было. Я видел труп с синюшным лицом. Это был порядочный труп, и даже глаза его были закрыты.
Я вложил в бросок всю ярость, на какую был способен. На этот раз я даже не понял, как все произошло — лишь каким-то дальним углом сознания уловил, что адаптант сделал захват. Вонь немытого тела ударила в ноздри, в мозг. Правая кисть отвратительно хрустнула и повисла. Боли я не почувствовал, просто кисть отказалась мне повиноваться. В следущую секунду я отлетел к дивану спиной вперед — адаптант отшвырнул меня, даже не ударив. Наверно, с его точки зрения, это было бы слишком просто.