Мясо. Eating Animals
Шрифт:
Кошельковый невод — последний метод лова, который я собираюсь рассмотреть, это основная технология, при помощи которой ловят наиболее популярную в Америке морскую рыбу — тунца. Огромную сеть выбрасывают вокруг косяка рыбы, который собираются выловить, а когда косяк окружен, ее нижнюю часть собирают, как будто затягивают гигантскую веревку на горловине мешка. Затем попавшуюся рыбу и любых других существ, оказавшихся по соседству с косяком, поднимают и вытягивают на палубу. Рыбу, запутавшуюся в сети, во время этого процесса будет медленно разрывать на части. Однако большинство умрет на самом корабле, где они медленно задохнутся, или им, еще находящимся в полном
Имеет ли это такое значение, чтобы заставить нас изменить свои пищевые пристрастия? Может быть, требуются лишь более подробные этикетки, чтобы мы могли принимать более взвешенные решения относительно рыбы и рыбных продуктов, которые мы покупаем? Какие выводы смогут сделать разборчивые всеядные, если к каждому лососю, которого они съедают, всего лишь прикрепить табличку, извещающую, что лосось с фермы, длиной 2,5 фута, проводит жизнь в тесной ванне с водой, что из глаз рыбы течет кровь из-за сильного загрязнения? Что будет, если упомянуть на этикетке про разросшуюся популяцию паразитов, увеличивающееся число болезней, ухудшающуюся генетику и возникновение новых болезней, которые невозможно вылечить антибиотиками, и все это — результат жизни на рыбной ферме.
Однако кое-что мы знаем и без этикеток. Можно предположить, что, по крайней мере, какой-то процент коров и свиней убивают быстро и безболезненно, и можно быть абсолютно уверенным, что ни одна рыба не умирает хорошей смертью. Нет на свете такой рыбы. Нет нужды интересоваться, страдала ли та рыба, которая лежит у вас на тарелке. Да, страдала.
Говорим ли мы о рыбах, свиньях или о других съеденных животных, неужели их мучения самая важная в мире вещь? Конечно, нет. Но вопрос не в этом. Вопрос вот в чем: важнее ли это суши, бекона или куриных наггетсов?
6. Поедая животных
Наше восприятие приема пищи усложняется тем, что не принято есть в одиночку. Застольное братство служило укреплению социальных связей с таких давних пор, куда только смогла докопаться археология. Пища, семья и память изначально связаны. Мы не просто животные, которые едят, мы животные, которые поедают других животных.
Я храню самые нежные воспоминания о еженедельных обедах с лучшим другом, когда мы ели суши, а также об индюшачьих бургерах с горчицей и жареным луком, которые отец по праздникам готовил на заднем дворе, а также о вкусе соленой фаршированной рыбы у бабушки на Пасху. Эти события не стали бы событиями без этих блюд — вот что важно.
Отказаться от вкуса суши или жареной курицы — это потеря, которая намного больше, чем просто отказ от приятного опыта поглощения еды. Изменить то, что мы едим, и позволить вкусу испариться из памяти значит понести нечто вроде культурной утраты, забыть. Но, вероятно, с этим видом забывчивости стоит смириться и даже стоит культивировать его (забывание тоже можно культивировать). Чтобы помнить о животных и заботиться об их благоденствии, нужно стереть из памяти некоторые вкусы и найти другие рычаги, управляющие памятью.
Вспомнить и забыть — это стороны одного и того же ментального процесса. Записать подробности одного события это не то же самое, что записать детали другого (если только письмо — не ваша профессия). Вспомнить
Недавно мы с другом начали есть вегетарианские суши и ходить в итальянский ресторан по соседству. Вместо бургеров из индюшатины, которые жарил на гриле мой отец, мои дети будут помнить, как я на заднем дворе неумело пережаривал вегетарианские бургеры. На нашу последнюю Пасху фаршированная рыба Не была главным блюдом, но мы рассказывали о ней Всякие истории (а я, очевидно, не могу остановиться).
К рассказам об Исходе — этим величайшим историям о том, как слабый торжествует над сильным, — самым неожиданным образом добавлялись новые истории о слабом и сильном.
Трапезы с особой едой, особыми людьми по особенным случаям таковы, что мы намеренно выделяем их среди других. И добавление к традициям нашего личного выбора их только обогащает. Я убежден, что идти на компромисс с традициями стоит лишь по высшим соображениям, но, вероятно, в этом случае традиция — это не столько вопрос компромиссов, сколько реальность.
Мне кажется, что совершенно неправильно употреблять в пищу свинину с промышленной фермы или кормить ею семью. Еще более неправильно сидеть с друзьями, поедающими свинину с промышленной фермы, и молчать, оставляя их в неведении относительно того, что они этим поддерживают. Свиньи, и это очевидно, существа умные, и уж совершенно очевидно, что на промышленных фермах они приговорены вести жалкую жизнь. Аналогия с собакой, которую держат в чулане, довольно точна, если только не слишком уж радужная. Доводы, апеллирующие к борьбе против загрязнения окружающей среды, могут служить логичными и убийственными аргументами против употребления в пищу свинины с промышленной фермы.
По схожим причинам я не стану есть птицу или морских животных, выращенных промышленными методами. Глядя им в глаза, вы не ощутите того же сострадания, которое почувствуете, встретившись взглядом со свиньей, но мы умеем взглянуть и глазами разума. Все, что я узнал об уме и сложных социальных взаимоотношениях птиц и рыб, требует относиться к их мукам столь же серьезно, как и к бросающимся в глаза несчастьям свиньей с промышленных ферм.
Индустрия меньше удручает меня говядиной, выращенной на фидлоте* (и 100 % говядины от коров, выращенных на пастбищах, на какой-то миг затушевывают проблему забоя, точнее, такое мясо вызывает меньше беспокойства, но об этом в следующей главе). И все же сказать, что нет ничего хуже промышленной свинофермы или птицефермы, значит не сказать почти ничего.
* Территория для интенсивного откорма скота.
Для меня вопрос в следующем: поскольку употребление в пищу животных абсолютно необязательно для меня и моей семьи — в отличие от многих других жителей планеты у нас имеется широкое разнообразие других продуктов, — стоит ли вообще есть мясо? Я отвечаю на этот вопрос как тот, кто прежде любил мясо. Вегетарианская диета может быть богатой и приносящей радость, но положа руку на сердце я не могу утверждать, как это пытаются многие вегетарианцы, что она столь же богата, как рацион, включающий в себя мясо. (Те, кто ест шимпанзе, смотрят на западную кухню как на жалкий рацион, лишенный настоящего деликатеса.) Я люблю суши, люблю жареную курицу, люблю хороший стейк. Но у моей любви есть пределы.