Мятеж
Шрифт:
– Спрошу. Вы ушли от Ковальчека, что было потом?
– Явился на службу...
– Сразу?
– Нет. Сидел, как дурак, ждал ее. Потом напился... сильно напился. Не знаю... может, и хорошо, что не пришла.
– Явились на службу, и там...
– Там меня ждал Збаражский. В кабинете.
– В вашем кабинете? – насторожился полковник.
– В моем, в каком же еще. Вообще-то он не совсем мой, есть свободные кабинеты, туда пристраивают всякие комиссии, командированных офицеров...
– А как туда попал он? Вы что же, оставляете кабинет открытым, когда уходите?
– Никак нет. Наверное, ключ на охране взял.
– И что он?
– Расспрашивал, что произошло. Сказал, что Ковальчек убит.
– Это он вам сказал?
– Да. Я сразу
– Вспоминайте этот разговор, это очень важно. До последней детали!
– Я пришел. Збаражский сразу начал меня обвинять. Я не понял в чем и защищался. Потом Збаражский мне сказал, что пана Ковальчека застрелили. Я вытащил пистолет, положил перед ним, сказал, что из него лет пятьдесят не стреляли, и он может лично в этом убедиться...
– Стоп! Вы сказали, что Ковальчека именно застрелили или Збаражский? Это очень важно!
– То есть как так «убил»? – снова не понял граф Ежи. – Что значит «убил»? Я его просто избил, а не убил.
Теперь недоуменный взгляд бросил на своего агента пан Збаражский.
– Нормально вы его избили. Вы его застрелили, его обнаружили мертвым. Убитым из пистолета!
– Он. Он сказал, что Ковальчек застрелен, убит из пистолета, вот как он сказал, и обвинил в этом меня. Сказал, что надо было его арестовать и вместе с наркотиком, тогда бы полиция могла раскрутить этот клубок и выйти на банду наркоторговцев и самого Ковальчека отдать под суд за наркотики. Я сообщил, что Ковальчек признался мне, кто поставляет ему кокаин. Это какой-то пан Жолнеж Змиевский, полициянт из полиции Варшавы.
– Жолнеж Змиевский?
– Да, Жолнеж Змиевский. Потом я...
– Достаточно, – с прытью даже неприличной для человека столь солидного возраста и звания, Кордава вскочил на ноги, – сидите здесь, пан граф, и ничего не трогайте. Я сейчас вернусь...
С неприличной прытью полковник Кордава пробежал в модуль, где была их связь по закрытой сети, выгнал из-за терминала одного из нижних чинов, поставил терминал связи под перезагрузку и заменил пароль. В закрытой системе связи пароль не набирался – система представляла собой носитель, недоступный к перезаписи и копированию, на котором содержался код с 2048-битным шифрованием, подобрать его было практически невозможно даже с использованием суперкомпьютера. Там же, на носителе, находился личный алгоритм шифрования Кордавы, у каждого из старших офицеров был личный алгоритм шифрования, подобранный генератором случайных чисел и меняющийся раз в месяц, причем новые носители, каждый из которых был номерным, раздавали при помощи специального барабана-лототрона. Поэтому получить информацию, которой обменивалась русская разведка и контрразведка, было почти невозможно, даже если каким-то чудом удавалось добыть один-два алгоритма шифрования – с их помощью можно было прочесть только ограниченный круг сообщений, касающихся лично этого растяпы-офицера, и не более. Получается, если кто-то садился работать за терминал, он должен был вставить носитель в USB-разъем, иначе терминал не позволял работать.
В ожидании, пока загрузится программа, полковник весь извелся. Наконец на экране появилась заставка его личного кабинета, фоном служила лично им сделанная у себя на родине фотография Куры [53] на цифровик. Зайдя в программу поиска, он сделал запрос на «Жолнеж Змиевский» и принялся ждать. В последние десять лет работа их очень упростилась, и ту информацию, которую раньше они ждали сутки, теперь можно было получить за несколько минут. Но и работа шпионов облегчилась чрезвычайно. Раньше было золотое правило: семьдесят процентов провалов относятся на провалы через связника. Брали на «моменталках» [54] , на тайниковых операциях. Сейчас ни того,
53
Река в Грузии.
54
Моменталка – два человека сталкиваются в дверях и расходятся – но за это время они успели друг другу что-то передать. Примерно так.
Программа выдала результат. Полковник Кордава прочитал справку и выругался матом, теперь уже на великом и могучем. Потом на его плечо легла рука, и он чуть не подпрыгнул.
– Что, генацвале? – спросил его Габриелян.
Кордава выдернул носитель, нарушая процедуру завершения работы, и экран погас.
– Давайте покурим, господин генерал.
– Ты ведь божился.
– А-а-а-а...
Стрельнув у одного из нижних чинов сигаретку, они вышли на воздух, неприятно влажный и удушливый. Над Бугом собиралась гроза.
– Ну что?
– Подтверждается, – сказал Габриелян. – Данные пришли в систему. Данные об этом штрафе были переданы, как полагается, в канцелярию полка, чтобы сумму штрафа вычли из денежного содержания. Передали и протокол, там указано место и время. Подтверждается.
– У меня еще круче, деда шено. Пан Жолнеж Змиевский, по словам Комаровского, именно его имя назвал Ковальчек, когда тот его бил и требовал сказать, откуда в Варшаве берется кокаин. Так вот, Жолнеж Змиевский – один из псевдонимов прикрытия Збаражского, на это имя он получил документы и полицейское удостоверение.
Только сейчас Кордава понял, что у него нет зажигалки. Посмотрел на Габриеляна – тот издевательски улыбнулся, потом смял так и не закуренную сигарету, бросил на землю и растоптал каблуком.
– Что-то складно все выходит, не думаешь?
– Что – складно?
– Вокруг Збаражского. Может, это внедрение?
– Кого – его? – Кордава указал на дверь модуля, где сидел Комаровский. – Ты, генацвале, читал расшифровку его показаний на машине? Восемьдесят один процент.
– Не сто.
– А сто ты видел хоть раз?
– Оно так.
– Одно из двух: либо молодой пан граф невиновен – и тогда он должен работать на нас, либо он гений, способный обмануть восемнадцать датчиков системы, не моргнув глазом, – и тогда он тем более должен работать на нас. Куда смотался Штольц?
– Не догадываешься? В Питер, докладывать. Там у них своя шайка-лейка...
– Думаешь, он уже знал?
– Знал не знал – какая разница. Важно то, что сейчас кому-то за все это придется отвечать.
– Как бы не пришлось нам.
– Не придется. Показания Комаровского – наш козырь, я лично отправлю их в Собственную Его Императорского Величества канцелярию.
Армянин недоуменно посмотрел на Кордаву.
– Ты спятил?
– Отнюдь. Это – наш козырь против Штольца и всего этого дерьма. Тебе не кажется, что надо это сделать?
– За это нас вышибут, без пенсиона.
– Отнюдь. Штольц подсиживает Путилова. Путилов ненавидит Штанникова и его группу, как только у него в руках появятся козыри, он начнет действовать, тем более что он имеет право доклада на Высочайшее имя. Кто-то должен будет ответить за все происходящее. Ни ты, ни я ни при чем – мы по Польше не работали. А Збаражский – из этой камарильи.