Мятеж
Шрифт:
Вместо здания штаба округа, того самого, где Ежи работал, массивного, пятиэтажного, угловатого, старинной постройки здания, гордо и с непоколебимым достоинством взирающего на реку и на город, остался лишь обгорелый скелет. Часть фасада была вывалена... Господи, это какой же силы был взрыв, там же стены армированные, не в один кирпич... все стекла выбиты. Над зданием лениво реет бело-красный польский стяг – символ победителей.
И точно такой же стяг – на здании штаба Варшавского военного округа, целехонького, ни одного выбитого
...Это был убийца его отца. Человек, который поднял мятеж. Человек, который припарковал возле здания штаба заминированную машину, и преступника некому было остановить.
Жолнеж Змиевский. Змиевский... подходящая фамилия для предателя.
Не очень-то понимая, что он делает, граф Ежи Комаровский, улучив момент, схватил обеими руками эти сапоги, когда они были рядом с его лицом – и рванул их со всей силы на себя. Навалился на трепыхающегося «генерала», тот был килограммов на двадцать тяжелее него, ткнул в затылок пистолетом...
– Помнишь меня, пся крев? Кричи, чтобы не стреляли, курва, иначе я тебя пристрелю. Сейчас же. Или выстрелю в бензобак, и ты сгоришь.
– Ты тоже... – прохрипел «генерал».
– Только вместе с тобой, пан генерал Змиевский. Только вместе с тобой...
Еще не зная, куда едут машины, которые он услышал, а бензина в «неподлеглой» было немного и машины просто так по дорогам не ездили, он понял – за ними. Успел только толкнуть молокососа, которого какой-то ублюдок отправил в тыл, да рухнуть в рожь самому. Не исключено, что с вертолета их все же заметили...
Автомобили остановились прямо на дороге, загрохотали по асфальту сапоги солдат. Сотник замер, готовый стрелять – автомат снят с предохранителя, хоть трех-четырех он заберет с собой. Не такой уж и плохой счет...
Солдаты начали разбегаться по сторонам, и он понял, что те не знают об их присутствии. Но если начнется прочесывание – их ничего не спасет...
Если не знаешь, что делать, делай шаг вперед, поэтому сотник и пополз вперед, держа наготове пистолет. Дул ветерок, пшеница была еще незрелой, не пожелтела, по полю гуляли поднятые ветром волны, и он искренне надеялся, что продвижение его никто не заметит. Вот только бы поляк не подвел... ведь сам Велехов был пластуном, а этот...
Ни рыба ни мясо – не пойми что.
Не подвел. Сотник, улучив момент, выглянул – никто не смотрел в его сторону. На четвереньках – быть бы живу, и не так извернешься! – он пересек канаву, плюхнулся между первой и второй машиной, пополз в спасительную, воняющую солярой темноту. Что будет дальше, он не знал, но последнее место, где что-то ищут, – у себя под носом. Место под машинами было самое безопасное...
За спиной кто-то плюхнулся на землю, пополз за ним. Шумно, шумно! Но хоть так – сотник был удивлен, что их вообще до сих пор не обнаружили, что никто не закричал, не схватился за автомат, не дал очередь. Один только крик – и шансов у них нет. Совсем никаких.
Все, что ли?
Сотник замер, прислушался. Трудно было поверить, но их и в самом деле никто не заметил.
Теперь надо было решить, что делать дальше. Во время службы в армии как-то раз он – дураком
Размышления сотника – невеселые – прервал звук моторов, к остановившейся колонне подъезжали еще две машины. Обнаружили?! Нет, кажется, просто встают... солдаты, окружают машины. Хорошо, что нет собак – собаки бы их учуяли сразу, да что там учуяли – просто увидели бы и все...
Топот солдатских ног по асфальту, команды. Да сколько же их здесь!..
Сотник осторожно повернулся на бок – под машиной было тесно, но разместиться можно, да и стрелять в таком положении куда удобнее. Как раз увидел неспешно прошагавшие рядом с тем местом, где он лежал, ноги, обутые в шикарные сапоги. Это явно был офицер, причем офицер старший по званию, в армии только у офицеров может быть такая вальяжная, с ленцой походка, солдаты в армии передвигаются бегом.
Самое плохое, что он не видел поляка. Не то чтобы Велехов не доверял ему – просто сотник уже понял, что такое поляки и чего от них можно ожидать. Совершенно безумный и безответственный народ. Если поляк начнет стрелять...
Он попытался изогнуться так, чтобы увидеть своего напарника, и не смог.
Потом, только он успокоился, случилось то, чего он и опасался, – поляк начал действовать. Раздался удар, как будто на пол грохнулся тяжеленный, в несколько пудов, мешок с мукой, какой-то шум, кто-то закричал по-польски. Их обнаружили...
Дождавшись, пока сбежится побольше – сбежалось четверо, Велехов, не дожидаясь, пока кто-то догадается упасть на землю, полоснул из бесшумного автомата по ногам. Жолнеры с криками, с воем повалились, стоять на изувеченных пулями ногах они уже не могли.
– Повруциць! Ние стшеляць! Повруциць! [97]
Дурак, что же он делает?!
Завозившись, как медведь в берлоге, сотник каким-то чудом перехватил висящий на ремне за спиной пулемет. Две короткие очереди, одна за другой – по ржи, не целясь, разорвали тишину. До этого никто не слышал стрельбы.
97
Назад! Не стрелять! Назад! ( польск.)
– Ние стшеляць! – раздалось совсем рядом.
Град пуль почти в упор свалил подбежавших к машине жолнеров, они повалились на грязный асфальт, крича и воя...
– Кричи – не стрелять!
– Вшистко едно згинеш, – зло проронил генерал.
– После тебя! Кричи, ну!
Граф Ежи ткнул пленника стволом пистолета:
– Кричи, курва блядна!
– Повруциць! Ние стеляць! Повруциць!
– Еще! Кричи еще, ты их командир, ну!
Гулко, во весь голос саданул пулемет...