Мятежная весна
Шрифт:
Вот Магнус и оказался на распутье, и деваться было некуда. Очень подходящее сравнение, если вспомнить, что последнее время отец был дорогами прямо-таки одержим.
Одно слово принца могло сейчас положить конец этой нелепой истории и освободить его от принцессы, которая даже не пыталась скрывать свою безбрежную ненависть к нему. Глядя Клео в глаза, Магнус видел в них отражение того мгновения, которое навсегда его изменило.
И не в том дело, что Теон Ранус стал первым человеком, павшим от руки Магнуса. Молодой охранник должен был умереть, иначе сам без раздумий убил бы Магнуса, защищая свою возлюбленную
– Итак, сын мой, что скажешь? – повторил король. – Хочешь разорвать помолвку? Решение за тобой.
До сегодняшнего дня Гай ценил Клео как символ власти над Ораносом, которую он получил, а она потеряла. При всей своей репутации жесткого и скорого на расправу правителя он желал, чтобы новые подданные не просто боялись его. Он хотел, чтобы его чтили, чтобы им восхищались. Поэтому и обольщал оранийцев сладкими речами, суля небывалое будущее. Подданными, которые чтут короля, управлять легче. Особенно теперь, когда лимерийскую армию пришлось распределить по всем трем королевствам. Гаю не нужно было всеобщее недовольство. А с кучкой назойливых, но разобщенных бунтовщиков он уж как-нибудь совладает.
Поэтому даже теперь, когда вскрылась правда о Клео, Магнус полагал, что в трудном процессе объединения Митики принцесса останется важным орудием в руках короля. Этакой золотой пешкой, способной освещать темный путь впереди.
Власть была очень важна для отца.
И для Магнуса.
Ему не следовало отмахиваться от возможности получить хоть немного власти. Больше всего принцу хотелось сесть на корабль и со всей возможной быстротой убраться в родной Лимерос, но он понимал, что это невозможно. Ибо отец желал остаться здесь, в этом золотом дворце. А значит, выбор нужно было делать осмотрительно. С мыслью как о немедленных выгодах, так и о дальних перспективах.
– Нелегкое это решение, отец, – наконец вымолвил Магнус. – Принцесса Клейона – девушка, мягко говоря, непростая… – (Да уж, весьма и весьма, кто бы мог подумать. Может, не одному только Магнусу приходилось каждый день маску носить.) – Итак, она созналась в плотском соитии с этим юношей. А другие были у тебя, принцесса?
Щеки Клео жарко вспыхнули, но, если судить по взгляду, скорее от ярости, нежели от стыда. Тем не менее вопрос казался ему не таким уж и праздным. Она ведь говорила, что была влюблена в погибшего стражника. Применительно к государю Эрону она таких слов не употребляла. Так сколько же мужчин согревало постель оранийской принцессы?
– Других не было, – не выговорила, а прорычала Клео. И взгляд ее аквамариновых глаз вполне убедил Магнуса, что она не лгала.
Он помолчал еще немного, намеренно добиваясь, чтобы пауза сделалась тягостной.
– Раз так, – сказал он наконец, – полагаю, для расторжения помолвки нет разумных причин.
– Так ты принимаешь эту девицу? – спросил король.
– Да. И давайте надеяться, что моя будущая невеста не преподнесет нам новых сюрпризов.
Рот Клео приоткрылся от изумления. Она, кажется, так и не поняла, что речь шла вовсе не о браке, не нужном никому из них, а о положении самого Магнуса.
– Если я больше не могу быть полезен тебе сейчас, отец, – ровным голосом проговорил
– Да, конечно, – кивнул король.
Сузив глаза, он проводил Магнуса оценивающим взглядом. Он тоже был удивлен, что сын не воспользовался возможностью избавиться от немилой невесты.
Магнус же быстрым шагом вышел из тронного зала, надеясь в тайне, что не сделал ошибки, которая в будущем выйдет ему боком.
Когда он резко распахнул двери в спальню сестры, сиделка так и подпрыгнула.
– Приношу извинения, принц Магнус… – Поспешно опустив глаза, она стала смущенно наматывать на палец прядь длинных темно-рыжих волос. – Вы так неожиданно…
Он едва заметил ее. Его внимание уже было приковано к девушке на забранной пологом кровати. Как же здесь все было не похоже на ее скудно обставленные покои в лимерийском замке! Мраморные полы, толстые меховые ковры… На стенах многоцветные шпалеры, изображавшие прекрасные луга и невиданных животных, – одно, например, выглядело как помесь льва с кроликом. Кроме того, здесь не было нужды постоянно топить очаги, чтобы не выстудился замок. В Ораносе климат был мягкий и ровный, особенно по сравнению с ледяной стужей Лимероса. Даже простыни на постели были роскошными, мягкого светлого шелка. Из-за них волосы Люции цвета воронова крыла казались еще темнее, а губы – краснее.
Красота сестры неизменно заставала его врасплох.
Его сестры! Именно так он всегда воспринимал Люцию. Он лишь недавно узнал, что она была приемышем. Ее украли из колыбели где-то в Пелсии, привезли в отцовский замок и вырастили как принцессу, а все из-за некоего пророчества. Оно гласило, что Люция станет волшебницей, которой будут подвластны все четыре элементали: магия воздуха, огня, воды и земли.
Смятение оттого, что по крови она оказалась ему совсем не сестрой, облегчение, поскольку его влечение к ней вовсе не было таким уж неестественным и греховным… Отвращение на ее лице, когда он, не сдержавшись, поцеловал ее… Все это заново проносилось перед его умственным взором, когда он стоял над Люцией и смотрел на нее.
Самые светлые его надежды были навеки омрачены болью.
Да, Люция любила его, но это была сестринская любовь к старшему брату. Однако ему было мало такой любви. И всегда будет мало.
А тут еще постоянная мысль, что она принесла себя в жертву, помогая отцу, и, возможно, никогда больше не проснется…
Нет. Она непременно проснется. Должна проснуться!
Магнус перевел взгляд на сиделку, оранийскую девушку, которую настоятельно рекомендовала принцесса Клео.
– Как тебя зовут?
Она была довольно пухленькая, но полнота шла ей. К тому же мягкие изгибы тела говорили, что жизненных тягот ей до сих пор перепадало не очень-то много, пусть это тело и было теперь упрятано в простое серое платье служанки.
– Мира Кассиан, ваша милость.
– Николо Кассиан твой брат? – Магнус прищурился.
– Верно, ваша милость.
– В Пелсии он запустил мне в голову камнем, а потом вышиб дух рукоятью меча. Он мог убить меня.
Девушка вздрогнула.
– Я рада, что брат не причинил вам никакого увечья, ваша милость. – Она моргнула, робко заглядывая принцу в глаза. – Я несколько недель не виделась с ним… Мой… мой брат еще жив?