Мятежный дом
Шрифт:
На запястье Карин пискнул терминал сантора.
— Да, Анита… Что? Конечно, веди ее сюда, — женщина отключила терминал и повернулась к Огате. — Это Шана. И она не говорит Аните, зачем пришла. Это значит…
— Что мальчишке все-таки хватило мозгов обратиться именно к ней, — Огата облегченно вздохнул. — Слава Богу!
— Хм… — Ройе посмотрел на него со значением.
— Макс, проникновенно сказал Огата. — Если бы я и вправду крестился в плену — я бы обязательно тебе сказал, хотя бы затем, чтоб позлить. Но я не крестился там. Просто подхватил несколько выражений. Понимаешь, иногда в жизни действительно происходит что-то, за что хочется сказать спасибо — а некому. В такие минуты я поневоле завидую имперцам.
— А когда хочется проклясть —
— Завидую, — признался Северин. — Токарев был прав: наши отцы-основатели тоже читали своюБиблию. Самым важным в книге Иова им казалось, что Бог творит что хочет, а Иов кается на пепле и вретище. А мне самым важным показалось то, что с Богом можно поругаться. Я не понимаю, какую радость можно найти в том, что Вселенная или там Судьба не хочет творить с нами то, что она творит. Не хочет, а все равно творит. Некого даже выматерить. Отца? Он был таким, каким его родили и воспитали. Мать? Задатки стервы в ней были всегда, но если бы папаша не отнял у нее Рина, она, может, и не остервенела бы окончательно. Она ведь хотела не больше того, чего хочет любая нормальная женщина — любви, тепла человеческого, секса не по обязанности, а по взаимному влечению… И ведь не найдешь того, кто отнял у нее это право и не скажешь — верни, сволочь, назад…
— Такова цена наших социальных привилегий, — отрезал Ройе. — И ты понимаешь это не хуже меня.
— Но ее не спрашивали, хочет ли она платить эту цену! И меня не спрашивали. Может, я предпочел бы разгружать навеги — и быть хозяином своей жизни! Это же абсурд, это уму непостижимо — впервые я ощутил себя свободным в плену, с отожженными по саму жопу ногами! Как это так, Максим? Почему? Что же это у нас получилось — у самого свободного Дома из всех вавилонских Домов?
— У нас это получилось, потому что мы пошли по пути лжи, Северин. И если ты не разучился после плена чувствовать себя свободным человеком — ты прекратишь истерику, подготовишь себя и сына к отлету и там, в столице, сделаешь се как надо. Чтобы мы не прогадили свой крохотный шанс выбраться наконец-то из этой проклятой колеи.
Ни слова не ответив на это, Северин покинул Тессеракт. А Карин, выходя, оглянулась и сказала:
— Спасибо, что помог ему выговориться, Макс. И что вытерпел это, — она кивнула на его распухающую руку.
— Да не за что, — оскалился Ройе.
Дик сначала решил было, что парализован: во всем теле повиновались только веки.
Он поморгал ими, глаза адаптировались к сумраку какого-то помещения (Дик не мог разглядеть ничего, кроме круглого свода, под которым еле-еле тлел в экономном режиме световод), сознание немного прояснилось — и юноша понял, что не парализован и даже не связан, а засунут в отключенный кидо, лежащий на спине. Идеальные оковы. Он попробовал двинуть руками — нет, этот кидо не отключен, он заклинен. Дик скосил глаза вправо, влево… Датчики шлема мигали, видимо, снимая телеметрию. Голова в шлеме поворачивалась на полдюйма, не больше. Во рту — кляп, попытка вытолкнуть его наружу ничего не дала: шлем плотно фиксировал челюсть.
— Не дергайся, — над ним склонилась давешняя старушенция. Теперь она не выглядела ни грязной, ни глупой, ни суетливой. — Я сейчас освобожу тебя, если обещаешь вести себя разумно.
Ты освободи, подумал Дик, а там посмотрим…
— Обойдемся без предисловий, — сказала старушенция. — Меня зовут Аэша Ли, я — глава клана синоби. Кто ты — я знаю. Что ты здесь делаешь — я тоже знаю. Я в курсе всех махинаций Ройе, Огаты и их имперских приятелей, и пока что я нахожу их образ действий наилучшим из возможных, а посему — вмешиваться не буду. Меня не интересует информация. Меня интересуешь ты. Информацию я бы получила — ты знаешь, насколько это просто. Но я не хочу унижать тебя ни шлемом, ни наркотиком. Я хочу просто поговорить. Так что если твоя попытка умереть продиктована страхом за друзей, я тебе гарантирую их безопасность. Но если у тебя есть другие причины не жить — я тебе помогу свести с жизнью счеты более приятным способом, чем откусывание языка, — в подтверждение своих слов старушенция показала инъектор. — Сон. Спокойный приятный сот, из которого ты уже не вернешься. Моргни два раза — это будет означать «нет». Один раз — «да». Ты меня понимаешь?
«Да» — Дик попытался при этом выражением глаз показать бабке все, что о ней думает.
— Ты хочешь умереть?
«Нет».
— Хочешь жить и попытаться сделать из этой планеты что-то приличное?
«Да».
— Отлично, — Аэша Ли убрала инъектор. Потом в кидо что-то зашипело, щелкнуло — и шлем с нагрудником раскрылись. Дик сел, выпростал руку и, с отвращением выдернув кляп, швырнул его куда-то в угол пустующего склада. Размял губы, несколько раз легонько прикусил одеревеневший язык и спросил:
— Это Шана?
— Да, — безо всяких околичностей ответила старуха. — Ты в обиде на нее?
Дик задумался.
— Нет. Но по-моему, она должна быть в обиде на вас.
— Врешь, — улыбнулась старая шпионка. — Ты на нее в обиде, но это хорошо, что ты не затаил зла, потому что вам еще вместе работать.
Дик выбрался из кидо окончательно. Ему было досадно, что Шана оказалась… не настоящей. А с другой стороны — это избавляло от соблазна. Конечно, гроша не стоит верность, сохраненная сначала из-за болезни, а потом — из-за отвращения к синоби… но в душе-то он ни разу не предавал Бет.
Тьфу, дерьмовое какое оправдание…
— Я знаю, что ты хочешь пить, — старушка сунула ему в ладонь пакет энерджиста, порылась в обтерханной сумке и добыла два саморазогревающихся армейских рациона.
— Присядь — показала она на длинный ящик под стеной. Придвинула другой, повыше, в качестве стола, и уселась напротив как раз на одну из тех коробок, которые Дик помогал тащить. Придвинула, кстати, легко. И не попросила Дика о помощи — а кроме них, в этом заставленном ящиками складе никого не было.
— Ты задаешься вопросом, зачем ты мне нужен. Ответ очень прост: ты нужен мне постольку, поскольку нужен дому Рива.
Дик усмехнулся, не выпуская соломинки изо рта. Пить действительно хотелось адски.
— Я не знаю, способен ли ты оценить всю иронию ситуации, — невозмутимо продолжала женщина, вскрыв одну за другой банки с мясным рагу и ожидая, пока они не согреются. — Но если бы твоя конвертация прошла успешно, ты смог бы принести гораздо меньше пользы, чем сейчас, в своем текущем статусе беглеца, повстанца и апостола гемов. У тебя есть очень интересное качество, Ричард Суна — обладая совершенно неразвитым потенциалом организатора… мощным, как мне кажется, но абсолютно сырым… ты очень хорошо действуешь в роли идейного вдохновителя. На тебя клюют люди определенного сорта. Такие, как Роксана Кордо или Максим Ройе. В вашей священной книге есть очень точная метафора: закваска в тесте. Ты умудряешься соединить между собой людей, которые сами по себе не соединились бы и, возможно, даже не узнали друг о друге. Потом ты уходишь — а созданные тобой связи остаются. Если твой потенциал развить и отшлифовать, у Дома Рива, возможно, появится шанс на выживание. То, что ты по каким-то причинам хочешь, чтобы дом Рива выжил — мне очевидно из твоих действий и твоих… апостольских посланий. Угощайся. Это, конечно, не ли-чи, но…
Дик не стал перебирать харчами. Консервированное овощное рагу, где мясо и овощи смешались почти в однородную массу, и даже на вкус были неразличимы — это, конечно, и вправду не ли-чи, но все-таки сытная и горячая еда, которой он сейчас радовался гораздо больше, чем деликатесам дворцового фуршета.
Аэша Ли какое-то время смотрела на него с выражением бабушки, умиляющейся аппетиту любимого внука, потом начала есть сама, чередуя ложки армейского месива и длинные предложения.
— Я полагаю, ты уже интересовался историей дома Рива и текущим политическим раскладом. Но поскольку черпать сведения ты мог только из открытых источников, твои представления нуждаются в некоторой корректировке.