Мятный поросенок

Бодэн Нина

– Кружево исключительное, миссис Гринграсс, - сказала она.
– От того отреза, который ее светлость привезла из Парижа, а остаток подарила мне. Я бы и сама сшила, но работа тонкая, а глаза уже не те стали. На­деюсь, вы проявите должную ответственность.

В мисс Мэнтрипп росточку было четыре фута шесть дюймов, к тому же спина у нее уже согнулась, так что она оказалась еще меньше. Когда-то она служила камеристкой у леди Марч, а теперь жила на крохотную пен­сию, дарованную ей хозяйкой. Ребятам она всегда казалась человеком не­обычным. Если обратиться к ней с каким-либо словом или вопросом в первую половину дня, когда она вытряхивала коврик у дверей или та­щилась по магазинам в своем ветхом пальто и шлепанцах, в ответ всегда слышалось ворчливое и нелюбезное: «По утрам не толкую». Но едва про­бьет полдень, она снимала свои обноски, облачалась в черное платье с жемчужными пуговками и садилась у своего окошка. Откинув занавески, она обозревала Маркет-сквер в ожидании гостей.

Но никто никогда не навещал ее. Мама говорила, что у мисс Мэнтрипп нет никого на всем белом свете, и, когда теперь старушка вдруг заявилась к ним с этим кружевом, мама приветствовала ее со всей сердечностью, уса­дила к огню.

Мисс Мэнтрипп была в своем черном платье и в огромной старой-пре­старой соломенной шляпе - поля сплошь в маленьких дырках, будто мыши проели. Полл, стоя позади ее кресла, подмигнула Лили и хихикнула. Но мама глянула на них таким ледяным взором, что обе замерли на месте.

Наверное, это было недурное кружево когда-то, но теперь это было всего лишь с т а р о е кружево, местами уже сопревшее. Мама осторожнень­ко его свернула. И сказала, что у нее рука не поднимется кроить и ре­зать такой прекрасный материал, но зато у нее наверху имеется подходя­щий кусок серого рельевого шелка, и если мисс Мэитрипп нужна блузка, то она ей обойдется в один шиллинг, вместе с работой.

Старая женщина приняла предложеиие с видимым удовольствием:

– Это было бы очень мило, миссис Гринграсс. Сказать по правде, я принесла это кружево, поскольку не сомневалась, что вы справились бы с такой работой, но, конечно, сердце кровью обливалось при одной мысли, что придется его кроить по живому.

Она одарила всех самой лучезарной и благосклонной улыбкой, и го­лос у мамы чуть дрогнул - от тайного смеха или от потаенной слезы?

– Вы так добры, мисс Мэнтрипп. Быть может, вы не откажетесь вы­пить с нами чаю?

– Не хотела бы вам мешать, миссис Гринграсс.

– Ничуть, мисс Мэнтрипп. Bыl доставите нам всем удовольствие.

Мама накрыла стол лучшей камчатной скатертью, поставила яйца ва­риться в камин, выложила тонко нарезанный хлеб и масло. Мисс Мэн­трипп восседала за столом, томная и чопорная, и вела воспитанный раз­говор, покачивая огромной своей шляпой.

– По-моему, вы здесь устроились не без комфорта, миссис Гринграсс. Правда, все эти коттеджи тесноваты, но тут, я полагаю, многое зависит от того, к чему вы привыкли, не правда ли? После стольких лет, что я прове­ла с ее светлостью, мне так трудно примириться с отсутствием туалета в помещении. Удобства, которыми мы здесь располагаем, конечно же, нер­вируют культурного человека. Каждая такая кабинка во дворе - она ведь под одной крышей с другой такой же, принадлежащей соседнему дому! Я уверена, миссис Гринграсс, что вас это так же угнетает, как и меня.

– М-да...
– проговорила мама с сомнением.
– Я не уверена, понимаю ли я, что вы имеете в виду.

– Люди сидят спина к спине, - понизив голос и ужасаясь, разъяснила мисс Мэнтрипп.
– К спине спина, и - никакого о б щ е н и я!

Тео, который в этот момент выуживал яйца из миски, издал придушен­ный стон и уронил яйцо.

– Ой, мамочка, прости!..

Лицо у него стало пунцовое - но не потому, что допустил такую оплошность, а потому, что изо всех сил старался не расхохотаться. Мама сказала:

– Ничего страшного, Джонни все подберет и подчистит.
– Голос у нее звучал почти серьезно, и только невольная улыбка при взгляде на мисс Мэнтрипп ее выдавала.
– Это так полезно - иметь поросенка в доме.­ - Она обратила улыбку в легкий смешок.
– Ни за чем нагибаться не прихо­дится.

– Я положу другое яйцо вариться, - сказал Тео.

– Спасибо, Тео, не надо...

Но он уже убежал и не расслышал, потому что захлопнул за собой дверь. Мама сказала:

– Мальчишка - оторви да брось! Полл, пойди и скажи ему, что ни­чего не нужно. Я совершенно не хочу яйца.
– И добавила, когда Полл встала из-за стола: - Скажи это ему так, чтобы он понял, ясно?

Мама сказала это с нажимом, будто передавала через дочку какое-то очень важное послание.

– Хорошо, я все скажу, - отвечала Полл.

Тео стоял в кладовке, прислонившись к стене и утирая бегущие из глаз слезы.

– Ох, я думал, я умру от смеха, - проговорил он.
– И я умру навер­няка, как только сяду в следующий раз на толчок. Мы же сидим спина к спине с нашими тетками - возможно, мисс Мэнтрипп это показалось бы более приемлемым: все-таки родня! Впрочем, не ручаюсь: может быть, это еще ужасней. Представляешь себе тетю Сару...

– Не груби, - холодно проговорила Полл.

Тео состроил ей гримасу:

– Не я затеял этот разговор... А яиц-то нету, ни одного. Пусть мама ест мое.

– Она не хочет. Она мне сказала, чтобы я сказала тебе.

– Но это же неправильно. Я разбил - значит, будет только справед­ливо, если...

Полл сказала:

– Нет.

Тео поглядел на нее:

– Да почему?

– Да потому, - проговорила она раздельно, - что маме, я так думаю, это не понравится. Если ты затеешь спор, кому должно достаться послед­нее яйцо. Думаю, оно потому и последнее, что мама не могла себе позво­лить купить больше, чем полдюжины. Но ей неохота, чтобы мисс Мэн­трипп про это догадалась. Старухе тогда будет неуютно у нас в гостях.