Мятный поросенок

Бодэн Нина

Тео проговорил быстро:

– Ну конечно, он вернется! А если ты сейчас подумала про то, что сказала эта жуткая женщина, так ты не думай: что она может про это знать? Эта убогая букашка Багг!

Как он и ожидал, Полл засмеялась:

– Она ходит, как гусеница, ты видел? Вот так, глянь-ка!..

И она двинулась вокруг домика, мотая головой, вихляя плечами и поп­кой, - и вся такая на себя не похожая, что тетя Гарриет, которая шла к ним по тропинке и несла в охапке теплые шарфы и куртки, остановилась на полдороге.

– Что это ты делаешь,

деточка?

– Я гусеница!
– объявила Полл, улыбаясь самой благодушной своей улыбкой.
– Я зверская, я богомерзкая, я Баггомерзкая гусеница!

Тетя Гарриет увидела во всем этом только детские проказы и за­улыбалась в ответ:

– Похоже, очень. А теперь живо одевайтесь. Мы все глядели, куда вы подевались, старшие не нашли вас и ушли с тетей Сарой. Говорят, что на том пруду, где водились угри, лед уже совсем крепкий.

Впервые в ту зиму погода, до того не по-рождественски мягкая, теперь испортилась. Так говорили взрослые, а ребятишки о такой и мечтали; каж­дое утро, просыпаясь, они с надеждой глядели на окна, густо ли они за­мерзли, и каждый день пробовали ледок на лужах. А теперь половина го­родка высыпала на Угриный пруд. Кто гонял на коньках, кто просто на каблуках, собаки лаяли, малыши цеплялись за мамины юбки или шлепа­лись на свои хорошо упакованные попки. Полл и Тео увидели, как Джордж делал зигзаги на старых папиных коньках, а Лили на своих но­веньких, подаренных ей тетей Сарой, неуверенно толкала перед собой стульчик на полозьях.

– Жаль, что вы без коньков,- сказала тетя Гарриет.
– Нет смысла покупать, вы ведь растете! Но ничего, вы и так славно покатаетесь на ледяных горках.

Она пристегнула свои коньки, и тут же ее окружили девочки из ее класса - краснощекие горластые малявки, закутанные и замотанные, в вя­заных шапочках.

– Мисс Гарри, возьмите меняl Мисс Гарри, я с вамиl..

Она засмеялась и покатила, как тяжелая крупная птица. При этом тя­нула по малютке справа и слева, а остальные, скользя, спотыкаясь и го­моня, - за ней. Ветер трепал ее длинные юбки, а темная ее шляпа, похожая на мужскую, встала дыбом и держалась только на булавках.

– Тео, за мной!
– крикнула Полл и кинулась на лед.

Но лед, скрипнув, выскользнул из-под нее, опрокинул ее на спину, но­гами вверх. Тео поднял сестру со смехом:

– Не сразу, сперва потише. Смотри, как другие, и не с этой горки­ - эта слишком для тебя крутая!

Там были две горки для больших ребят, которые без коньков. Одна покороче, вдоль забора, а другая - спуск, мимо деревьев и через весь пруд. Тео направился к длинной дорожке, Полл за ним.

– Здесь катаются только мальчики, ты что, не видишь? Девчоночья дорожка вон там, у забора.

Но Полл сразу увидела, что мальчишечья дорожка не только длинней, но и лучше - лучше раскатана их большими коваными башмаками. Она упрямо сжала рот и направилась к этой дорожке, но, подойдя, останови­лась. Мальчики все были больше ее и намного больше Тео. Однако они его приняли, и он, дождавшись своей очереди, пустился

вниз - в глазах испуг и счастье пополам. В самом конце он споткнулся раз-другой, но устоял.

– Ого, вот это с к о р о с т ь!
– бросил он ей, снова занимая место в очереди.

Полл глядела на него со злостью. А почему бы и ей не прокатиться? Откуда такой закон, что здесь д е в о ч к а м к а т а т ь с я в о с п р е щ а е т­ с я? Нет такого закона! И она, растолкав очередь, встала впереди Тео и - с разбега!.. Холодный плотный ветер наполнил ей рот, лед, гладкий, как стекло, убегал из-под ног, и где-то на полпути - удивительное мгнове­ние - она уже знала, что с м о г л а, с у м е л а, а дальше такое чувство, буд­то летишь. Вольное и прекрасное чувство!.. А потом со всех ног назад, на горку и - еще раз, а после еще, стремительно и напрямик, как стрела. Ни­кто и не попытался остановить ее, кто-то из мальчишек смеялся еи вслед, но она и внимания не обратила, такая была счастливая. А когда она в четвертый раз прошла всю дорожку, один сказал другому:

– А она не хуже, чем этот гномик, между прочим.

Ной Багг тоже был там и глядел с ухмылкой на Тео, который как раз упал в конце спуска.

– Гринграсс, пора подрасти, - пропел он.
– Зеленая травка, пора за­цвести!.. [1]

Расплывшись в самодовольной улыбке, он спел еще раз погромче, а когда Тео поднялся и подошел к Полл, несколько мальчишек подхва­тили:

– Гpингpacc, пора подрасти!..

Полл сказала:

– Я бы этого не спустила!

Тео отвернулся и пожал плечами, но она видела, что губы у него тря­сутся. Тогда она крикнула Ною:

– Ты, дылда костлявая, гусеница!

И кинулась на него головой вперед. Она ударила его в живот, он хрюк­нул и упал, она на него. Он хотел было подняться, но Полл ухватила его за волосы обеими руками, стала трясти. Тогда он, упершись рукой ей в подбородок, оттолкнул ее и сам на нее навалился, придавил ко льду. Талый снег побежал у нее по спине, она чувствовала, как намокают ее одежки. Она не могла пошевелиться, но, увидев над собой хохочущее ли­цо Ноя, плюнула изо всех сил и проговорила:

– Чтоб ты пропал, проклятая букашка, глиста поганая! Пропади и провались ко всем чертям!

Тут чей-то голос произнес:

– Ной!..

Ухмылка его сразу слиняла, будто занавеску набросили ему на лицо. Он поднялся неуклюже и поплелся к краю пруда, болтая красными ладонями.

Тетя Сара сказала:

– Полл, встань! Я думаю, тебе пора домой.

Пока Полл подымалась, тетя Сара ждала, невозмутимая и холодная, как статуя. Мальчишки почти все скрылись, только несколько из них стоя­ли группкой в конце дорожки и наблюдали. Полл видела, что они все боят­ся тети Сары, и неудивительно. Было что-то устрашающее в этой лично­сти, которая никогда не бранилась и даже, кажется, не сердилась никогда, но могла одним только тоном своего голоса дать понять, как безобразно ты себя ведешь. «Полл, встань!» - как она это произнесла! Лучше бы тетя Гарриет пилила ее три часа подряд...