Мятный поросенок
Шрифт:
– Бедная мама,- только и вздохнула она.
Тетя Сара взяла ее на прогулку. Полл держалась за теткину руку, потому что уже неделю не ела и ослабла. Они шли по Вокзальной улице, а перед витриной мясной лавки тетя Сара остановилась.
– Посмотри, дорогая моя, - сказала тетя Сара, - это все вывешены туши убитых животных, и ты должна смотреть в глаза фактам. Человеку, чтобы жить и расти, приходится убивать других живых существ. Мы, люди, животные плотоядные. Ты знаешь, что это значит?
– Да, - сказала Полл, - мы едим мясо.
Сказала и свалилась - потеряла сознание.
Она, пожалуй, получила удовольствие от всей этой суматохи. Кто-то смочил ей лоб водою, а когда она добралась до дому, ее уложили на старый диван в передней комнате и Джордж привел Мака, чтобы он ее развлекал. Она рассмеялась, увидев, как щенок играет со своей тряпичной куклой: ухватив ее за голову всей пастью, он носился по комнате и рычал, а потом принес ее Полл. Склонив голову набок, поблескивая своими глазками-пуговками, он глядел на Полл, звал ее по играть с ним - мол, кто у кого отнимет.
Джордж сказал:
– Бедный малый, ему не хватает движения. Тебе бы взять да прогуляться с ним вместе. В лавке шорника я видел синий кожаный ошейник и поводок, можешь купить. ~
– У меня же денег нету.
– Нет - так заработай!
– Джордж засмеялся, будто эта счастливая мысль только что пришла ему в голову.
– Знаешь что: съешь вот эту грушу, и я дам тебе два пенса.
Груша была совсем маленькая, желтая, и снизу, где толще, чуть красная. Джордж продолжал:
– Можем согласовать цены. За грушу - два пенса, три - за стакан молока. Полный обед - шесть пенсов. Впрочем, это не сразу, а то заболеешь. Когда человек поголодает, у него все кишки ссыхаются.
Она съела ту грушу, и Джордж выдал ей два новеньких блестящих пенни. На другой день она съела еще грушу, выпила стакан молока с глазурованной булочкой - все это составило семь пенсов. Потом и пообедала, и Джордж выплатил ей восемь пенсов, поскольку она съела пудинг и попросила добавки. К тому моменту, когда она заработала достаточно, чтобы купить ошейник, она снова чувствовала обычный голод и ела уже бесплатно, потому что Джордж, как выяснилось, потратился до гроша. Ошейник оказался щенку в самый раз, хотя поначалу он этот поводок возненавидел и упирался передними лапами, когда Полл выводила его на прогулку. Но она действовала лаской и уговором, и вскоре он уже несся впереди и тянул ее за собой, так что она еле поспевала.
– Глупый пес, - ворчала она на него, - ну неужели ты не можешь вести себя разумно и шагать рядом, как старина Джонни.
Мама ей напомнила:
– У свиней больше мозгов, чем у собак, я же тебе говорила.
Она робко поглядывала на Полл. И вообще после смерти Джонни она не знала, как с ней держаться, будто чувствовала себя виноватой, боялась, что Полл никогда ее не простит. От этого Полл тоже было неловко и совестно, будто это о н а в чем-то провинилась. Ей хотелось что-то такое сказать маме, чтобы ее утешить, притом сказать не про Джонни, а про другое, иное. Ведь она знала нечто гораздо более серьезное, а мама не знала. Во-первых, папа их бросил. А еще настанет один такой прекрасный день, когда они все вырастут и тоже от нее уедут и она останется совсем одна. Бывали моменты, когда мама казалась особенно счастливой, мыла посуду и распевала или смеялась над какой-нибудь шуткой Джорджа, и тогда сердце Полл сжималось от боли при мысли, как одиноко и грустно будет маме когда-нибудь. Ей тогда хотелось обнять маму, прижать ее покрепче, но Полл этого не делала. Мама, конечно, скажет: «Ба, с чего это тывдруг?!» А Полл не сможет рассказать ей все, что знает. Так же как мама знала заранее, что будет с Джонни, а рассказать не могла. Да, если ты любишь человека, то самое печальное ты ему не расскажешь, а утаишь.
– А помнишь, - сказала Полл, - как ты посадила Джонни в эту пивную кружку? Какой он был смешной тогда!
Мама рассмеялась, будто какая-то тяжесть спала с ее души, и потрогала дочкину щеку пальцем, исколотым и шершавым от шитья.
На аллее, что за церковью, созрели грецкие орехи. Всю неделю одна старушка сторожила там и гоняла мальчишек, но по воскресным дням она сидела дома; поэтому после церковной службы все ребята старались поотстать от мам, от теток и уж набивали карманы, когда никто не глядел.
Лили сказала:
– Папа любит орехи, надо припасти и для него. Вот бы ему поспеть к тому дню, когда мы выпустим наш школьный спектакль. О, я так надеюсь, что он сумеет меня посмотреть! В чем дело, Полл, к чему ты корчишь такие гримасы?
– Я не корчу.
– Нет, корчишь.
– Да нет же!
Лили сказала уже со злостью:
– Может, ты хочешь сказать, что меня и смотреть не стоит?
– Ничего подобного!
Но именно это она имела в виду отчасти. Полл вдруг подумала, что вот все они глядят в будущее и все время ждут каких-то чудес, которых не будет никогда. Лили глядит и видит, как она станет знаменитой артисткой, мама надеется дождаться папу домой, Тео - вырасти не каким-то там чудаком одиноким, а нормальным взрослым человеком, у которого друзья. И папа тоже глядит и надеется - разбогатеть...
Она почувствовала, что не надо ей заглядывать дальше, опасно. Выходит, что единственное верное счастье - только то, что уже было и прошло.
Ей сразу стало холодно. Она будто окаменела.
Джордж спросил:
– Что с тобой?
– И еще раз, уже с тревогой: - Что с тобой, Полл?
Они все глядели на нее, а она не могла вымолвить ни слова. Тетя Сара остановилась, вернулась.
– Что случилось, Полл? У тебя такой вид, будто ты увидела привидение.
– Я не могу двигаться, - шепнула Полл.
Ей казалось, что, если она сделает еще хоть один шаг, случится что-то ужасное. Тетя Сара кивнула всем остальным: