Мычка
Шрифт:
– Но ведь так не бывает. Чтобы жизнь продолжалась, нужна пара, и по этому...
– По этому и не вернется, - жестко отрезал хозяин.
– Нет у него пары, и быть не может.
Мычка ощутил, еще немного, и хозяин осерчает, вон как закаменело лицо, а глаза, как готовые к броску змеи, колют сердитым взглядом. Он потупился, принялся работать молча, ожидая, пока хозяин успокоится. Мысли еще некоторое время крутились вокруг беседы, но чем больше он размышлял, тем больше понимал, что услышал сказку. Когда-то жители обнесли село оградой, была ли то явная нужда, или просто чья-то дурь уже не ведомо. С тех пор сменились поколения, строители ушли в мир иной, а ограда все стоит. Вот и придумывают люди истории, одна другой страшнее.
Монотонная работа нагоняет сон, руки приноровились, пальцы, что до того соскальзывали, норовя попасть под нож, двигаются плавней, мягче, не рвут шкурку, столь тонкую, что удивительно, как не расползается от одного лишь прикосновения. Перед внутренним взором вновь встал образ незнакомки, сердце тут же забилось сильнее, а в висках запульсировало. Ведь он так и не узнал имени! Пока руки заняты работой, а под сводом комнаты царит тишина, самое время утончить у хозяина.
Мычка поднял глаза, сказал виновато:
– Я здесь уже третий день, и поработать успел, и похлебки отведать, а имени твоего не знаю.
Хозяин взглянул искоса, с подозрением спросил:
– А зачем тебе мое имя?
От удивления Мычка опешил, пробормотал:
– Но, как же, без имени? Ни позвать, ни обратиться. У нас в деревне всяк всякого знает, по имени зовет.
Хозяин вдруг нахмурился, сказал сурово:
– Имя мое тебе ни к чему. Хоть ты парень и не плохой, но все ж не наш. Сегодня здесь, а завтра в лес сбежишь.
Мычка сморгнул, спросил непонимающе:
– А имя при чем?
– А при том. Сказывают, коли нечисть лесная имя твое узнает, то власть обретет, из деревни выманит, да страшное учинит. Не знаю, врут ли, нет, но уж лучше поберечься, чем после локти кусать.
Мычка всмотрелся в лицо собеседника, пытаясь понять, дурость это, или местные так необычно шутят, но увидел лишь привычную настороженность. Сидящий напротив человек приютил его, пустил на ночь, накормил, но по-прежнему не доверяет, видит в госте не сбившегося с пути, заблудшего парня, а чудовище, нечисть лесную. Желая развеять сомнения, Мычка воскликнул:
– Но ведь это неправда! И я докажу, первый скажу свое имя.
Хозяин замахал руками, так что капельки слизи и чешуя полетели во все стороны, воскликнул:
– Не надо мне твоего имени. До этого как-то обходился, и впредь обойдусь.
– Но почему, почему?
– вскричал Мычка, ощущая, как от происходящего голова идет кругом.
Глядя в наполненные недоумением и обидой глаза гостя, хозяин поморщился, забарабанил пальцами по столу, но, не выдержав вопрошающего взгляда, отвернулся, сказал с раздражением:
– Ты, я вижу, парень не плохой, зла в тебе нет, разве глупость. Только, вы живете по своим правилам, мы - по своим. Я не знаю, сколько из сказанного о твоих соплеменниках правда, а сколько ложь. Возможно, все что говорят о лесной нечисти - выдумки, страшные сказки, но может быть и наоборот. И я не хочу проверять на своей шкуре и шкуре детей, как все обстоит на самом деле. И без того соседи волком смотрят, что тебя приютил, за спиной шушукаются, разве вслед не плюют. Так что давай договоримся, пока остатки отрабатываешь - ведешь себя тише воды, вопросов не задаешь, нос не в свое дело не суешь. Я тебя за это кормлю, в сарае держу, да местных отваживаю, чтобы не прибили ненароком. А как время выйдет, получишь свои пожитки и уйдешь, как пришел - тихо.
– Заметив, что Мычка уже открыл рот для вопроса, он вдруг грохнул рукой по столу с такой силой, что звякнула посуда на печи, рявкнул: - И не прекословь! Я все сказал.
ГЛАВА 7
Заканчивали работу в молчании. Даже пришедшая вместе с выводком детей хозяйка не добавила оживления. Мельком взглянув на работников, хозяйка ушла в дальнюю комнату, чем-то приглушенно загремела, а когда самый маленький, рыжеволосый, с пятнышками конопушек на носу, парнишка задержался в дверях, прикрикнула, да так строго, что, вытаращив глаза, ребенок поспешно метнулся за занавеску.
Проследив краем глаза за улепетнувшим малышом, Мычка лишь вздохнул. Попытки наладить отношения с местными неизменно заканчивались провалом. Но, как бы не отворачивалась удача, в глубине души он продолжал надеяться, что не все жители деревни таковы. Возможно, приютившему его мужчине, хозяину дома, когда-то довелось общаться с лесными охотниками, и эта встреча оставила неприятный след. Возможно те парни, с кем он сошелся в поединке, с детства росли под страшные сказки о лесном народе, что и не народ вовсе, а жуткая нечисть. Но кто-то же должен думать по-другому. И он даже догадывается кто. Не знает точно, но чувствует. Прекрасная незнакомка, чье имя он так и не осмелился спросить у хозяина, наверняка считает иначе. Не может не считать. Слишком чиста, слишком прекрасна. Нужно лишь осмелиться, подойти, заговорить, рассказать о себе все-все. И она поймет. Не может не понять. Ведь красота всегда идет рука об руку с мудростью.
Увлеченный фантазиями, он работал все медленнее. Хозяин поглядывал строго, осуждающе кряхтел, наконец не выдержал, проворчал:
– Экий ты нерасторопный, едва шевелишься, того и гляди, под лавку сковырнешься. Коли устал - иди в сарай, не занимай место. У меня еще работы...
Мычка развел руками, произнес виновато:
– Я пойду, отдохну немного, и сразу вернусь.
Хозяин отмахнулся, бросил сердито:
– Давай-давай, да захвати миску с печки. Заодно и поешь.
Мычка подхватился, благодарно кивнув, направился к печи. Увлеченный работой, он и не заметил, как проголодался. Желудок предвкушающе квакнул, а рот наполнился слюной, когда в руках оказалась полная горячей похлебки миска. Повернувшись к хозяину, Мычка взглянул с вопросом, но тот лишь мотнул головой в сторону выхода. Осторожно, опасаясь расплескать, Мычка выбрался в сенцы, не глядя, надел сапоги, вышел наружу.
За работой да разговорами время пролетело незаметно, и Мычка с трудом дошел до сарая, в сгустившихся сумерках двигаясь едва не на ощупь. Дверь захлопнулась за спиной, отрезая от промозглого ветра и деревенских шумов. За несколько дней Мычка настолько освоился в сарае, что наизусть выучил в каком из углов что лежит, и где именно нужно нагибаться, чтобы не врезаться в провисшую потолочную балку.
Опустив миску на топчан, Мычка устроился рядом, подался вперед, так что исходящий от похлебки пар согрел лицо, а вкусный рыбный запах защекотал ноздри, некоторое время сидел, наслаждаясь предвкушением трапезы, наконец, не выдержал, выхватил ложку, зачерпнул, забросил в рот. Пока по языку разливалось горячее, проникало в глотку, неся с собой насыщение и жизнь, голова опустела, лишь сладким звуком отдавался стук ложки, да плеск падающих в миску капель. Когда же ложка заскребла по дну, а желудок наполнился приятной тяжестью, мысли вернулись вновь.