Мычка
Шрифт:
Глядя на приближающихся, Мычка невольно отступил, взглянул с вопросом. Мужик подскочил, оглядев место побоища, прошипел:
– Это что такое? Говори, нечисть лесная!
Пропустив последнюю фразу мимо ушей, Мычка отстраненно произнес:
– Ничего особенного. Потоптали поляну, размялись на кулаках.
У мужика отвисла челюсть. Указывая на распростертых по земле парней, он прохрипел:
– Это ты называешь "размялись"? Да ты же их изувечил, искромсал, тварь!
Мычка взглянул на собеседника с непониманием. Ему предложили бой в неравных условиях, он с трудом выиграл поединок, а теперь, оказывается, еще и виноват.
– Они напали первые, - произнес Мычка, чувствуя странную неловкость.
– У нас в деревне кулачные бои обычное дело. Возможно у вас как-то по-другому, но я не знал...
Он еще что-то говорил, объяснял, оправдывался, но ненависть в глазах мужчины не ослабевала, наоборот, лишь разгоралась ярче. Тем временем подошел еще один, остановился рядом. Мычка перевел взгляд, но и в глазах второго не увидел ни участия, ни желания разобраться, лишь тупая черная злость. В окнах ближайших изб начали появляться люди, одни высовывались из-за околиц, другие шли из деревни, но все, как один, смотрели холодно и сурово.
Мычка не успел моргнуть, как его окружили. Уходить нужно было раньше, теперь оставалось лишь ждать. Толпа шумит все громче, напирает. Но, что это? Голоса замолкли, люди принялись оборачиваться, отодвигаться, словно с внешней стороны идет кто-то очень сильный и уважаемый.
Толпа расступилась, появился уже знакомый здоровенный мужик с вислыми усами. К нему тут же подскочили, принялись подобострастно шептать, тыкать пальцами. Он молча слушал. Глаза метались от распростертых парней к Мычке и обратно. Наконец, отмахнувшись от помощников, он сурово произнес:
– Вижу, у вас больше дел нет, как по всяким пустякам собираться.
Подошедший первым мужик возопил:
– Да ты взгляни, что он сделал с твоими...
– Что сделал?
– усатый рявкнул так, что мужик присел, а остальные отступили.
– Раздал затрещин?
Оправдываясь, мужик произнес:
– Но ведь чужак... Как можно?
Усатый не на шутку рассвирепел, прорычал:
– Да вот так! Один троих положил - хорошо, что чужак - еще лучше. Дольше будут помнить.
– Он резко нагнулся, рванул ближайшего парня за плечо так, что тот громко лязгнул зубами, рявкнул: - Чего разлеглись, а ну вставайте, да идите в избу, после поговорим.
– Резко, без перехода, мужик успокоился, шагнул к Мычке, негромко процедил: - Что-то ты, паря, шибко часто на глаза попадаешься.
– Заметив, что тот открыл рот, сказал с нажимом: - И не надо ничего объяснять, без тебя вижу. Иди, куда шел, да поживее, народ не волнуй.
Возникло сильнейшее желанье объяснить, как-то оправдаться в глазах всех этих людей, но взгляд усатого, пронзительный и тяжелый, прожигает, давит так, что ноги сами собой стали отступать. Комкая в руках плащ и нервно оглядываясь, Мычка сделал шаг, затем еще. Окружающие нехотя расступились, однако не сильно, и пробираясь через толпу, Мычка вжимал голову в плечи, каждое мгновение ожидая болезненного тычка или тяжелого удара.
Однако, обошлось. Похоже, усатый пользовался в деревне определенным уважением, и селяне не осмелились противиться. Выбравшись за пределы толпы, Мычка поспешно зашагал в сторону ближайших изб, затылком ощущая исполненные угрозы взгляды, и с трудом удерживаясь от сильнейшего желания побежать. Лишь когда частокол забора отсек от потока злого внимания, Мычка расслабился, вздохнул с облегченьем.
Две неприятности в один день - не многовато? Похоже, отвернувшись раз, удача и не думала поворачиваться. Хотя, если поразмыслить... Дважды он вышел сухим из воды, мало того, что обошелся без ран и повреждений, так еще и избежал гнева разгневанной толпы. Чем не удача?
Гулять расхотелось. Передвижение по деревне принесло больше сложностей, чем пользы, и Мычка двинулся назад. Прежний путь перекрыли селяне, чьи голоса до сих пор слышны приглушенным гомоном, и Мычка пошел в обход, стараясь по возможности не попадаться местным на глаза. Как говаривал один из старых охотников: два раза не четыре, но стоит задуматься. Думать сейчас хотелось меньше всего, но испытывать судьбу хотелось еще меньше.
Двигаясь перебежками, прячась за заборами и полуразвалившимися сараями, Мычка чувствовал себя лазутчиком в стане чудовищ, кои, по какой-то невероятной случайности, приняли облик людей. Ощущение будоражило, и, одновременно, угнетало. Не такими он представлял чужеземцев, не об этом мечтал, забираясь далеко в лес в расчете найти хижину отшельника, или одну из ушедших семей, что, как говаривали бывалые охотники, живут своей привольной, но странной жизнью.
Слуха коснулись чарующая мелодия. Мычка невольно замедлил шаг, уши дернулись, развернулись, в сторону звука. Ноги сами поднесли к ограде, а глаза впились в прореху меж жердями, отыскивая певца, вернее... певицу. На крыльце, отгороженная от чужих глаз высокой оградой, сидит девушка. Крепкая, на удивление ладная фигура, красиво обрамляя лицо, на плечи золотистым водопадом стекают волосы, расходятся, не в силах скрыть вздымающие ткань рубахи валуны грудей. В меру широкие скулы, прямой нос, чувственные пухлые губы, глаза красиво подведены черным, и настолько велики, словно на лице каким-то чудом задержались два осколка неба.
Девушка перебирает сеть, отыскивая разрывы, стежок за стежком зашивает, для чего в пальцах левой руки зажата тонкая кривая игла с длинной серебристой нитью. А чтобы не было скучно, негромко напевает, покачивая головой в такт мелодии. Возле примостился пес, замер, положив голову на лапы, словно зачарованный сладкими звуками.
Мычка ощутил, как дыхание прервалось, спину обдало жаром, а сердце застучало, забилось сильнее. В животе сладко защемило, а мысли закружились вихрем. Накатила волна блаженства, подхватила, увлекла. Возникло непреодолимое желание подойти, присесть рядом, положив голову на колени, подобно псу, слушать и слушать незнакомку, что уже и не девушка - хозяйка, повелительница. По велению ее слова, движения, взгляда, он готов бежать на край света, искать и добывать бесценные сокровища, чтобы после возложить к ногам незнакомки, со страхом и смирением ожидая похвалы и ласки.
В волнении руки сжали жерди ограды так, что хрустнул сучок, чуть слышно, едва-едва, но пес услышал, поднял голову, угрожающе зарычал. Девушка перестала петь, с удивлением взглянула на пса.
– Быстрый, ты что-то услышал?
– Повернув голову, она пристально взглянула на ограду, произнесла с улыбкой: - Эй, кто там прячется, покажись.
Мычка хотел ответить, но в горле пересохло, и изо рта вылетело лишь сдавленное сипенье. Не дождавшись ответа, девушка нахмурилась, сказала строго:
– Не покажешься - спущу пса. Не жалуйся потом.
В голове теснятся слова, множество, горячих и жарких, услышав которые растает любое сердце, будь оно хоть изо льда. Но язык словно примерз, не в силах произнести даже самое простое слово. Понимая, что в таком состоянии лишь напугает незнакомку, Мычка отстранился от забора, крадучись двинулся прочь, унося в мыслях чарующий облик. Девушка еще что-то говорила вслед, но он втянул голову в плечи, ужом скользнул в щель меж сараями.
Вернувшись, Мычка не стал проверять хозяев, напрямую прошел в сарай, бросился на топчан. В груди теснятся чувства, а перед глазами, блистающий, словно звезда, парит лик незнакомки, затмевая все прочее. Закинув руки за голову, Мычка отдался столь непривычному, но удивительно приятному чувству. Мягкий полумрак помещения, со сверкающими в редких лучах пылинками, лишь усиливает настроение, доводя волнение в груди до экстаза. Фантазии смешиваются с реальностью, а самые сокровенные мечты кажутся легко выполнимыми, стоит только захотеть.