Мыс Доброй Надежды

Бусахин Сергей Васильевич

– Почему именно Гога, а, например, не Вася? – высказал своё удивление Федя. – Да и потом, как ты определила его мужскую принадлежность? Может быть, он тоже самка с яйцекладом?

– Яйцеклада у него нет: я проверила, кроме того, посчитала количество сегментов на брюшке, а их оказалось восемь, что говорит о его мужском происхождении. Было бы шесть сегментов, назвала бы Василисой, а так – пусть Гогой будет. Ему всё равно, а мне будет приятно вспоминать своего хахаля.

– Может, мы его к Афанасьевне подсадим? Так им действительно веселее будет, а там, глядишь, и друзьями станут, – предложил наивный Федя.

– Зачем ты, Федя, в биологи подался? Ума не приложу, –

изумлённо глядя сквозь толстые линзы очков на благодушного планктонолога, воскликнула Мадам Вонг. – Уж такие вещи каждый школьник знает: он её тут же сожрёт, потому как свирепым хищником является в мире насекомых. Это всё равно что тигра в клетку со свиньёй посадить.

– Откуда я знаю! – нервно отреагировал, обидевшись, Федя. – В институте мы этого не проходили!

– При чём здесь институт! Ты сам как учёный должен расширять свой кругозор и биологией интересоваться, – возмутилась Мадам Вонг, – а ты вместо этого с утра до вечера детективы читаешь. С таким дарованием тебе следовало бы в милицию устроиться, да и габариты у тебя для этой работы вполне подходящие.

Ариадну Карловну многие побаивались: обладая прямолинейным и бескомпромиссным характером, она всегда резала правду-матку в глаза, не стесняясь и не обращая внимания на звания, – за что и получила прозвище «Мадам Вонг» – так звали легендарную предводительницу пиратов, бесчинствовавших в первой половине двадцатого века в Южно-Китайском море.

После таких обличительных слов Федя надулся, как пузырь и, ничего не сказав, красный от гнева, вылетел из лаборатории.

Богомол же, не подозревая, что он теперь именуется Гога, своими мощными жвалами аккуратно чистил смертоносные, похожие на пилы, передние конечности и иногда злобно поглядывал на Мадам Вонг, лишившую его свободной хищнической жизни, а по его повадкам было заметно, что будь его мучительница нужного ему размера, он бы сожрал её не задумываясь. Видимо, из-за природной гордости он отказывался от любой пищи, даже от тараканов, в изобилии обитавших на нашем судне, и, в конце концов, недели через три помер.

– Они, вообще-то, живут недолго – около полугода, – не подозревавшая о тайных мыслях богомола и не обратившая внимания на рыдания чувствительной Каролины, сухо, как и полагается учёному, высказалась Мадам Вонг, – и, судя по размеру, он умер от старости. Жаль, конечно. Такого здоровяка я видела впервые.

«Разве таким должен быть начальник экспедиции?!»

Казимир Семёнович, может быть, и хороший научный работник, и геолог отменный, но как начальник экспедиции – никуда не годится. Сидит целыми днями у себя в каюте: обложится картами и чертит на них какие-то одному ему ведомые «земные разломы» и больше ничего не хочет знать. Что происходит на судне – ему до лампочки.

Воспользовавшись бездействием увлечённого «разломами» начальника экспедиции, капитан и старпом захватили власть полностью в свои руки и с каким-то мстительным сладострастием всячески игнорировали любые наши просьбы или с презрительными усмешками отсылали к уединившемуся Котову. Вот и сегодня утром, уже в который раз, Мадам Вонг отправилась к старпому.

– Вы когда отдадите ключ от моей каюты? – гневно сверкая толстыми линзами своих очков, проговорила она. – По судну шатается пьяная матросня и то и дело нагло открывает дверь моей каюты, заводит глупые бессвязные разговоры и недвусмысленно намекает на интимную близость и, слава Богу, что пока

свои ручищи не распускают, но, судя по всему, и это не за горами. Кроме того, я как начальник ихтиологического отряда требую убрать ящики, оставшиеся в ихтиологической лаборатории от прошлой экспедиции. Когда начнутся траловые работы, в лаборатории будет не развернуться.

Вдруг, к своему великому изумлению, она заметила в каюте у старпома уже порядком осоловевшего Казимира Семёновича, сидевшего за столом и поднимавшего «заздравную чашу». Только она заикнулась про ящики, как тот проговорил заплетающимся языком:

– Да зачем их в трюм опускать? Тащите их в нашу кладовку! Там наверняка пустое место имеется, и матросов нечего беспокоить, у нас своих хлопцев хватает. – И принялся, загибая пальцы на руке, перечислять «хлопцев» из научной группы.

Тут и говорить ничего не надо, как обрадовался старпом, услышав подобные речи от начальника экспедиции: нос его ещё больше покраснел, носорожьи глазки забегали, он приосанился и тут же перешёл в наступление.

– Казимир Семёнович, не мешало бы разгрузить ещё и технологическую лабораторию, – восторженно заявил он, – ваш технолог Константин Константинович мне с самого начала рейса говорит, что там тоже много барахла скопилось. Заодно и его определим в вашу кладовку.

– Кого «его»? Константина Константиновича? – спьяну не поняв желание старпома, удивился начальник экспедиции. – Надо над этим подумать.

– Да что вы такое говорите, Казимир Семёнович! Я имею в виду барахло, скопившееся в технологичке. Вам же лучше: всё вместе лежать будет. Насчёт ключа – ничего пока обещать не могу. Его ещё найти надо.

Мадам Вонг прибежала, разъярённая, в лабораторию, где я в это время, увлечённо болтая с Каролиной об искусстве, писал натюрморт с гирями от весов, и, не помня себя от возмущения, пнула ногой ящики.

– Разве таким должен быть начальник экспедиции?! Они же спелись со старпомом! Сидят в дымину пьяные и тосты произносят. Я им про ящики, а Казимир их предлагает в нашу кладовку отнести, да ещё и у Коко какое-то барахло забрать и туда же запихнуть. Представляете, до чего эти два алкаша дошли?! Я сейчас зашла в кладовку и ни малейшего пустого места не обнаружила.

Вскоре в лаборатории появился «благоухающий», с довольным и расслабленным лицом Котов.

– Сергей, – увидев меня, но не заметив увлечённо читающую очередную научную статью Ариадну Карловну, произнёс он заплетающимся языком, – ты чем сейчас занимаешься?

– Да вот решил натюрморт написать, а так больше ничем.

– Ну это несущественно. Он от тебя никуда не убежит. Пошли поищем место для ящиков, а то Мадам Вонг мне покоя не даст…

– Это что ещё за такая «Мадам Вонг»? – с настороженным изумлением на лице оторвалась от статьи начальница ихтиологического отряда, при этом линзы её очков сверкнули грозно, не предвещая ничего хорошего. Сидящая за соседним столом ихтиолог Каролина, не выдержав, прыснула в ладонь и, будто чем-то заинтересовавшись, уставилась в иллюминатор на синюю гладь океана.

– Так, никто, Ариадна Карловна, к слову пришлось, – наконец заметив своим замутнённым взором её присутствие, смутился Котов. – Была одна такая в Китайских морях, да, пожалуй, ещё и жива. До сих пор другим покоя не даёт – всё по карманам шарит…

– Идёмте, идёмте, Казимир Семёнович, – глядя на расширенные, гневно-удивлённые глаза своей начальницы и предчувствуя взрыв неминуемых эмоций, разряжаю я напряжённую обстановку. – Мы уже давно хотим избавиться от этих ящиков. Они нам здорово работать мешают и холодильник загораживают – его дверца едва наполовину открывается.