Мыши не курят!
Шрифт:
– Поймите правильно, я не для того, чтобы посмеяться. Если вы кричали, кто-нибудь мог слышать или видеть, как вы выбегали из дома. В каком часу это было?
– Не знаю точно. У меня часов нет. Но прошло минут двадцать… Не больше получаса с того момента, как Степаныч притащил мою машину в деревню. Я в доме-то ничего не делала. Белье из машины взяла, постелила на лавке и сразу легла.
– Так-с… То есть это было в районе одиннадцати вечера… Постойте-ка! У вас нет часов. А телефон? Вы не смотрели время на нем?
Инга покосилась на машину, на деревенских жителей, на Степаныча, внимательно слушавшего разговор со следователем.
– Я его в кусты выкинула. Там, на дороге, где вчера машина забуксовала. Хотела эвакуатор вызвать, но сети не было и…
– Понятно.
Больше следователь ничего выяснять не стал, сообщив, что беседа под протокол состоится чуть позже, когда обстоятельства дела немного проясняться. Примерно такой же диалог состоялся у Юрия Алексеевича со Степанычем. Разница заключалась лишь в том, что ответы молодого человека были более содержательными.
Иван Степанович родился и вырос в этой деревне. И, конечно же, он знал убитого лично. Жертвой зверского преступления стал старик Арсений Гаврилович – известный в деревне пьяница. Проживал он вместе с дочерью, ее мужем Игорем и их тремя детьми. Накануне взрослые обитатели дома поссорились, старика выставили за дверь, велев не возвращаться, пока не протрезвеет. Дочь убитого Вера была беременна четвертым ребенком, и пару последних месяцев особенно остро реагировала на пагубную привычку отца. Скандалы с выставлением старика за порог случались часто и уже никого не удивляли. За судьбу Арсения Гавриловича никто не переживал. Ведь на улице было тепло, и сон в придорожной канаве не представлял угрозы для жизни.
Степаныч стал невольным свидетелем ссоры накануне. Он как раз пришел к Игорю, чтобы договориться о помощи в ремонте трактора. Арсений Гаврилович вылетел за дверь, оступился на крыльце и упал точно к ногам молодого человека.
– И что вы сделали?
– А что я мог? Поднял его, проводил к забору и посадил на траву. Игорь видел, как я это делал. Да и Вера тоже. Она мне потом еще пеняла, что я грязь на себе в их дом принес, и запах от меня мерзкий идет. Ну, в смысле пропах я перегаром, пока отцу ее помогал.
– То есть, вы с ней тоже поссорились?
– Поссорился? Нет. Зачем? Она же всегда ворчит, когда беременная.
– Понятно. А с Ингой Сергеевной вас как судьба свела?
– Дед Прокоп зашел вчера вечером. Сказал, что у девушки машина на дороге застряла. Попросил трактором вытащить и в деревню привезти. Добавил еще, что девушка новая хозяйка дома Фаины Львовны.
– Во сколько это было?
– После девяти.
– После того, как машину притащили, что делали?
– К себе пошел. Трактор в сарай загнал, сам – в избу. Никуда не отлучался. До утра проспал. В начале шестого Зорьку пастуху передал.
– Возле дома Фаины Львовны вечером или утром странного ничего не заметили?
– Нет.
– Можете предположить, почему Арсений Гаврилович на скотном дворе оказался?
Степаныч пожал плечами:
– Ночевал он там. Не в первый раз уже.
– Как же он туда вошел?
Тракторист откровенно рассмеялся.
– У вас скотный двор есть? Есть. Замок там крепкий? Поди, вовсе нет! А поддеть крючок снаружи – и пьяный справится, если звездами любоваться не захочет. На соломе все приятнее отдыхать. Да и комаров внутри поменьше. Они в этом году лютуют: влажно и тепло на улице.
Юрий Алексеевич кивнул. Велев Инге и Степанычу не покидать крыльца, направился к остальным жителям деревни. В течение последующих пятнадцати минут полная картина произошедшего была в красках обрисована следователю.
Слова местных жителей подтверждали показания молодых людей. Каждому эпизоду нашелся свидетель, а то и не один. Так про ссору Веры с отцом знали почти все. Пара человек видела, как Арсений Гаврилович в сумерках пробирался задами к заброшенному дому. Примерно в то же время видели Игоря, опустошавшего заначку у крыльца дома, пока Вера готовила ужин. Сосед из дома через дорогу видел в окно, как поздно вечером Инга с криком бежала к своей машине.
– Орала так, будто там не мыши, а пара медведей по стенам бегали, – усмехнулся в усы мужчина.
– Ночью ничего не слышали? Например, как дверь автомобильная хлопала или сигнализация пищала.
– Нет. У меня жена чутко спит. За нашу машину переживает. Так что она бы точно услышала.
Нашлись свидетели и тому, как рано утром Степаныч уезжал из деревни.
– Кстати, забыл уточнить. С какой целью вы покидали деревню в такой ранний час?
Степаныч встрепенулся, взглянул на Ингу и поспешно отвернулся, будто испугавшись, что девушка придаст значение его движениям.
– Так с какой целью? – напомнил вопрос следователь, от которого ничего не укрылось.
– За бензином я ездил. Для Инги Сергеевны.
– А она сама не могла?
– Нет. В машине бак пустой был.
Юрий Алексеевич округлил глаза. Посмотрел на городскую барышню.
– Как же это вы так? Вы же сюда ехали.
– Да.
– Датчик что ли сломался?
– Нет.
– Понятно, – настолько многозначительно произнес следователь, что Инга невольно покраснела.
Подлинность открывшихся фактов Юрий Алексеевич проверил сразу же. Заведя машину Инги Сергеевны, он убедился, что бензина в ней не больше, чем помещается в двадцатилитровую канистру.
Следователь еще не покинул салона, когда его внимание привлекло движение у выхода со скотного двора. На полянку возле крыльца вышел молодой паренек, худой и нескладный, с копной торчащих во все стороны соломенных волос на голове. Павлуша-эксперт никак не мог разглядеть начальства и растерянно озирался по сторонам.
– Здесь я! – окликнул Юрий Алексеевич паренька.
– Все изъяли. Все проверим, – доложил Павлуша.
– После детального осмотра выводы изменились?
– Нет. Я почти на сто процентов уверен, что мои предположения оправдаются и после экспертизы.