Мысли из-под фуражки
Шрифт:
– Проверка? – вот так, без здрасьте-досвидания.
– Нет, мы по другому делу, – отзываюсь я.
– Ясно, – кивает головой мужичок. – А у нас тут – вон оно как…
И он с такой гордостью обводит рукой аптеку, словно сам принимал участие в её создании.
– Красиво, – отвечаю я.
Мужичок доволен и проникается к нам доверием.
– Может, мы это. Возьмём сейчас боярышника и посидим, как люди.
– Спасибо огромное за предложение, но нам ещё работать сегодня. Да и за рулём мы.
– Жаль, – искренне расстраивается мужичок.
Но тут подходит его очередь,
– Э-э, Василич, а ну завязывай бухать в аптеке! – кричит из-за стекла провизор.
Мужичок улыбается, лихо сбивает шапку на лоб и уходит в рассвет.
Поработав в аптеке, выбираемся на крыльцо. Серое утро. Впереди десятки аптек, дорога, три городка.
– Надо было соглашаться на его предложение, – шутит (или не шутит) сотрудник.
– Это ты виноват, – расстроенно бурчу я. – Не побрился с утра и пиво вчера весь вечер пил, вон какая физиономия опухшая.
– На себя посмотри, – парирует коллега.
Мы грустно идём к машине. А откуда-то издалека уже доносится весёлая песня нашего недавнего собеседника.
В очередь!
Приезжаю с утра в поликлинику. На стоянке перед крыльцом выстроились в ряд пять одинаковых хэтчбеков «Шко-да-Фабиа» белого и синего цвета, сиротливый красненький «Дэу-Матис» и гордая золотистая «Мазда-Берлин-Хеми». Судя по номерам «Шкод», мои основные конкуренты КРКА и «Нобел» уже на месте. Ну, кырковцу простительно: у него регионал-зверь по утрам перед поликлиникой в кустах с секундомером дежурит. И штрафует, если опоздал больше, чем на пять минут. А остальные-то чего так рано припёрлись?
Поднимаюсь в терапевтическое отделение. Четыре представителя рысцой носятся по коридорам, нарываясь на грубости пациентов. Мелькают лифлеты, галстуки. Доносятся обрывки накрепко впечатанных в мозг шаблонных ключевых фраз: «Наш препарат самый препаратистый…», «Период полувыведения на три часа больше.» Включаюсь в рабочий темп. Один врач, второй, третий, седьмой.
Наконец устало усаживаюсь перед кабинетом заведующего терапией. Конкуренты уже здесь. Тоже сидят, отдуваются. Начинаем общаться. Пациенты рядом. После двух вспышек наступает шаткое перемирие. Устанавливается очерёдность. Пациент-медпред-пациент-медпред.
Тут в конце коридора появляется деловая дама. Взгляд серьёзный, в руках строгая папка без логотипа. Но рыбак рыбака за километр чует. Такая же представительница, как и мы. Цокает каблучками, невозмутимо заходит в кабинеты. Две-три минуты, и цокает дальше.
Подходит к кабинету заведующего и рвётся к двери. И тут дорогу ей преграждает пожилой мужичок, только что рассказывавший анекдот «Солвею».
– Девушка, а вы куда? Тут очередь.
– Мне только спросить.
– А очередь из тех, кому только спросить – вот здесь, – и мужичок кивает на ряд представителей.
Улыбаемся даме, машем руками, предлагая присоединяться к нашей компании.
Дама гордо игнорирует наше предложение, задирает носик, тыкает пальчиком в экран планшета, отмечая визит в СРМ, и уцокивает по коридору.
– «Баер», наверное, – негромко говорит КРКА.
– Да какой «Баер»! – смеётся Берлин-Хеми. – С таким гонором явно какие-нибудь индусы.
Жертва рекламы
В отделе хаос и полный цейтнот. В пятницу притащили кипу документов по новым препаратам урологического направления. Сделать аналитику, как всегда, как можно быстрее. Ну я же ответственный, поэтому приволок всё это добро домой и в субботу, пока семейные дрыхли, набросал кое-какие тезисы.
Проснулась жена, приготовила завтрак и уселась за освободившийся домашний компьютер. Через некоторое время зовёт.
– Ты чем тут, пока мы спали, занимался?
– Работал, – отвечаю.
– Ага, работал он, – жена кивает на экран.
А там: «После приёма этих капель мой парень может три часа!», «Как меня любили всю ночь!», «Одна таблетка – и у меня стоит!». Короче, целая куча рекламы соответствующего направления.
– И историю почистил, извращенец? – хмурится супруга.
Пришлось оправдываться и показывать ей документы на новые препараты от простатита и эректильной дисфункции.
Хорошо, хоть дочь первая за компьютер не полезла. А то пришлось бы объяснять про капусту и аистов.
Когда религия – опиум
Я стараюсь лояльно относиться к представителям любой конфессии. Будь ты хоть иудей, хоть кришнаит или пастафа-рианец – лишь бы человек был хороший. Хочешь брить голову и петь посреди улицы под барабан – пожалуйста, хочешь фотографироваться на паспорт в дуршлаге на голове – замечательно, хочешь отрастить дреды и петь регги – поделись тем, что ты куришь, не будь жмотом. Только не пытайся навязать мне свои взгляды на жителей вселенского пентхауса.
Ну и как-то везло мне с этой темой. Когда в наш город приехали адепты Аум Синрикё с портретами Сёко Асахары и десятками вербовали подростков, я пил пиво в подъезде и не пошёл. Сектанта «Белого братства», привязавшегося к нашей стайке гопников, мы едва не отпинали ногами, потому что он принялся упрекать нас за курение. А потом мой подростковый период миновал, появилось немного мозгов и сектантам стало со мной неинтересно.
Свидетелей Иеговы знают все. Это сейчас они уже всем надоели и их не стесняются прогонять прочь. А в конце 90-х они были ещё в новинку. По крайней мере, в нашем небольшом городке.
Одним промозглым осенним вечером в приёмное отделение больницы, где я работал санитаром, поступил звонок. Две скорые везут десяток людей, угоревших в частном доме. Для нашей больницы, к сожалению, не редкость. Половина города – частный сектор, и не новомодные коттеджи, а обычные деревенские избы с печным отоплением. Каждый год с началом отопительного сезона в нашу реанимацию попадали старики, преждевременно закрывшие вьюшку или забывшие, когда в последний раз чистили трубу. Реаниматологи своё дело знали и почти всех спасали.