Мытарь
Шрифт:
Плыть приходится долго. Наконец оказываюсь в небольшом заливе, вода в котором сплошь в цветных пятнах масла и солярки, а у причалов - несколько рыбацких лодок, баркасов, и пара старых, ободранных яхт.
«Судя по всему, это - небольшой городской порт. Вон, даже подъемный кран рядом с причалом», - отмечаю я.
На этот раз на мне потрепанная одежда простолюдина - грязные ботинки, коричневые штаны и серая куртка.
По лестнице с рифлеными металлическими ступенями поднимаюсь в город, размышляя о новом слове в моем лексиконе - «простолюдин».
Впереди - рельсовая дорога. Справа - железнодорожная станция. Перешагиваю через рельсы, а прямо передо мной идут трое мужчин. Один из них в шляпе типа «котелок», темном плаще и с сигарой во рту. Двое других одеты примерно так же, как я - они тащат большой сундук, накрытый тканью. Один из мужчин оступается, отчего сундук накренивается и едва не вырывается из рук носильщиков.
– Да что ж ты делаешь, олух!
– выкрикивает господин с сигарой.
– Нормально ходить разучился!
Тот не отвечает, восстанавливает равновесие, и процессия движется дальше.
– Быстрее давайте!
– подгоняет господин.
– Еще не хватало, чтобы мы на поезд опоздали.
Я тоже решаю идти на вокзал.
В левом кармане штанов что-то бренчит. Оказывается, в нем монеты. Кроме того, в заднем правом - несколько купюр, в правом переднем - грязный носовой платок. Его я выкидываю. Подхожу к кассе. Перед окошком большая очередь. Люди о чем-то разговаривают, но слов почти не слышно, все заглушают гудки и стук колес поездов.
Запахи, взгляды, потертая одежда - все указывает на то, что люди, собравшиеся у кассы, - простолюдины. Такие же, как и те, что несли сундук, такие же, как и я сейчас, если судить по моей одежде. И мне нравится быть одним из них - я с кем-то, я не сам по себе!
Подходит моя очередь. За окошком кассы - пышноволосая женщина средних лет с очень яркими губами и неаккуратно подкрашенными ресницами.
– Вам куда?
– спрашивает она.
– Мне?
– Только тут понимаю, что совершенно не знаю, куда собираюсь ехать.
– На ваше усмотрение, - говорю я.
– Что-о?
– На меня таращатся ее голубые глаза под синими пятнами теней.
– Это еще как?
– Я просто немного заблудился. Это какая станция?
– Молодой человек, вы что, больны?
– спрашивает дама.
– Это - Ронто. Может, вам еще сказать, в какой вы стране?
– Да, пожалуйста.
Очередь начинает недовольно гудеть, а ближайший господин пытается оттереть меня плечом от окошка. Но я стою твердо.
– Вы издеваетесь? Думаете, мне заняться нечем?
– сердится дама.
– Взгляните на очередь.
– Хорошо.
– Волнение толпы и дамы передается и мне.
– Дайте мне билет туда, куда едет большинство.
– В Хламб, что ли?
– спрашивает кассирша.
– Да, точно, - в Хламб, - отвечаю я.
– Так бы сразу и сказал, бедолага.
Расплатившись, забираю билет и вытискиваюсь из толпы. Платформу и путь нахожу не сразу, но все-таки на посадку успеваю.
Сиденья в вагоне обтянуты протертой коричневой клеенкой, столики, перила и ступеньки - из дерева, окрашенного в черный цвет. Пассажиры рассаживаются по местам, кто-то утыкается в газету, кто-то смотрит в окно. Только сейчас понимаю, что за все время, пока здесь нахожусь, не видел ни одного улыбающегося лица. Ни в очереди у кассы, ни здесь, в вагоне поезда. Даже рабочие, рассаживаясь, не обменялись ни одной шуткой. Глаза у всех грустные. Впрочем, я стараюсь не задерживать взгляд на лицах, так как быстро встречаю удивленный и - как правило - недовольный встречный взгляд.
Не знаю, как называется язык, на котором я говорю во всех мирах, но текст в газетах - тоже на том языке.
Открываю газету под названием «Сводки». Интересного мало: ни скандалов, ни забастовок, ни войн. Не то чтобы я очень хотел почитать о смертях и несчастьях, но это дало бы хоть какое-то представление о месте, в которое я попал. Если же верить газетчикам, в этом мире все тихо и ровно: шахтеры добыли столько-то угля, сталелитейщики отлили столько-то металла. На последней странице - реклама швейных машинок и какого-то кафе, а также частные объявления. Зато я выясняю, как называется страна, в которой нахожусь, - Стринор.
Приносят чай. Пассажиры, постукивая ложечками, меланхолично размешивают сахар в стаканах. Я делаю то же самое, стараясь не выделяться и украдкой продолжая наблюдать.
Этот мир, как мне кажется, похож на мой родной. Во всяком случае, здесь ничто не кажется непривычным или слишком странным. Даже отсутствие улыбок на лицах вполне объяснимо - в конце концов чему радоваться?
Теперь главное, не обознаться - понять, правда ли это мой дом или мне надо будет снова плыть по черной реке непонятно куда.
Вторая газета со странным названием «Твоя полоса» оказывается совсем непохожей на предыдущую. Она наполнена только хорошими новостями, шутками и анекдотами.
«Посетительница парикмахерской на улице Паромщиков нашла свое счастье. Лизия М., выйдя на улицу и глазея по сторонам в ожидании реакции мужчин на ее новую прическу, не заметила воришку, который подобрался сзади и пытался залезть в сумочку Лизии. Но Рон К., проходивший мимо, успел поймать негодяя. Молодые люди сдали карманника полисменам, и это нежданное знакомство Лизии и Рона имело продолжение - они зашли в кафе выпить по чашечке кофе, а дальше все, как в красивом романе…»
«Старушка Лона Б., возвращаясь с почты, нашла возле канализационной решетки купюру номиналом в двести талеров. Счастью Лоны не было предела! Тем более что в этот же день она выиграла в почтовую лотерею - сумму, правда, не столь значительную, но лишь подтверждающую Общий Закон…»
И все в этом роде: кто-то чудесным образом избавился от многолетней хвори, кто-то внезапно обогатился, кто-то встретил любовь своей жизни… Словно в мире, в котором трудятся газетчики этого издания, нет плохих новостей.