МЖ. Роман-жизнь от первого лица
Шрифт:
Автоматические ворота распахнулись, и мы въехали в небольшой ухоженный парк перед домом. К собственной радости, стаффордов я нигде не увидел, должно быть, днем их держали в вольерах. Несколько огромных старых деревьев с толстыми стволами и раскидистыми кронами, аккуратные, словно по линейке проведенные, дорожки, множество тенистых уголков с красивыми скамейками плюс, конечно же, сам великолепный дом – все это создавало идиллическую картину жилища большого и заслуженного мошенника. Везде здесь царила этакая добротная роскошь, и все мне настолько нравилось, что у меня буквально засосало под ложечкой от нахлынувшей злобы, и почти мгновенно это чувство трансформировалось в желание поскорее прервать эту идиллию, выдернув из нее, словно гвоздь из доски, неправедного владельца этого украденного оазиса. Это было чувство сродни двигателю всех революций – классовой ненависти, и тем яростнее оно разгоралось в моем сердце, чем яснее
Итак, из посторонних, а следовательно, и кандидатов в ненужные свидетели есть пока что лишь шофер. Я улыбаюсь видеокамерам, обещая им, что не уйду из этого дома, пока не уничтожу все то, что они записали. Хотя, разумеется, может быть сервер-дублер, на который кодированно передается видеоизображение, и он стоит в кабинете какого-нибудь сына Мюллера, но если думать об этом, можно опять почувствовать неуверенность, а это сейчас лишнее.
Внутри дом оказался невероятно шикарным. Все, что входит в понятие роскошь, нашло в нем свой приют. Наборные мраморные и паркетные полы, лестницы и панели из ценнейших пород дерева, хрустальные кристаллы люстр, потолочные фрески и лепнина, драгоценная мебель прекрасной работы. Здесь не было никакого техно, только старая добрая классика и очень много прекрасно сохранившегося антиквариата: статуэтки, кушетки, гобелены и прочая пыль веков, отчего поневоле складывалось впечатление, что находишься в интерьерах Эрмитажа, только прекрасно отреставрированных и без налета музейной показной «старости». Мы подряд прошли несколько огромных комнат и оказались перед закрытой дверью. Струков нажал на дверную ручку, и мы оказались в переговорной комнате. Овальный стол, в виде вытянутого бублика с дыркой посредине, вокруг которого стояли не меньше тридцати кресел, был величиной с сектор для метания копья на олимпийском стадионе. На дальней стене висел огромный экран, на тумбочке с витыми ножками мигал зеленым «глазом» проектор IBM. Перед каждым из кресел, на столе, лежал ноутбук огромного размера. Но то, что обескуражило меня поначалу более всего, находилось на стене, ближней к выходу. На большом портрете в тяжеленной по виду золотой раме был изображен Мартин Борман в полный рост. Он был одет в полувоенный френч серого цвета, брюки галифе и высокие черные блестящие сапоги. В правой руке Бормана художник нарисовал опущенный книзу стек. Наци номер два полунасмешливо, полупрезрительно смотрел прямо на овальный стол. Рядом с ним сидела крупная овчарка с вываленным розовым языком между двух нижних клыков, и Борман левой рукой держал ее за ошейник. Не зная, кто именно изображен на портрете, нельзя было бы догадаться, что это за личность. Никакой нацистской символики, никаких свастик, черепов с костями, готических лозунгов, всего этого антуража, давно ставшего элементами оформления гей-клубов, не было. Но сам портрет более чем красноречиво подтверждал рассказанное мне Виктором Петровичем. Я не подал вида, что узнал заместителя Гитлера, и сел в одно из кресел, предложенное мне Струковым. Сам он, обойдя стол, уселся напротив, открыл ноутбук, пощелкал по клавиатуре, после чего проектор тихо зажужжал и на экране появилось изображение каких-то скучных диаграмм и графиков.
– Ну, что ж, Роман, если вы не возражаете, то я сперва ознакомлю вас с общими направлениями деятельности моей инвестиционной группы, а затем мы перейдем к обсуждению частных вопросов. Я предложу вам на выбор несколько вариантов вложения денег, и уже вам решать, какой из них выбрать.
– Александр Васильевич, а на портрете изображен ваш родственник? Просто лицо довольно знакомое, но вот где я видел его раньше, я не в состоянии вспомнить.
– Нет, это… – это портрет одного очень влиятельного финансиста Латинской Америки. Его уже давно нет в живых, он скончался в Сантьяго в 1978 году, и когда-то ему принадлежал этот дом. Этот портрет остался от прежних хозяев, а я почти ничего не менял в прежней обстановке, дом нравится мне таким, какой он есть, со всем его содержимым.
– Спасибо за информацию, я намеренно не спрашиваю вас, как зовут этого большого финансиста. Все равно на имена, тем более на латиноамериканские, у меня память плохая. Итак, я внимательно вас слушаю.
Струков кивнул и начал говорить мне о том, о чем обычно говорят подобного рода люди, желающие заполучить к себе ваши денежки. Я слушал вполуха и изредка рассеянно кивал. Я думал о Клаудии, которая была где-то рядом и в этот момент тоже, наверное, ожидала близкой развязки.
Тем временем мой подопечный разошелся в своем красноречии не на шутку. Он размахивал руками, обещая мне золотые
– Александр Васильевич, чем больше я слушаю вас, оцениваю обстановку этого дома, тем больше я прихожу к выводу, что не может быть все так абсолютно хорошо. Вы ничего не говорите о рисках, так, как будто бы их и вовсе не существует, а ведь они есть. Вы знаете, когда в мой банк приходит серьезный клиент, я прежде всего показываю ему наши активы, состояние электронных счетов, для того чтобы, увидев реальные семи– и восьмизначные цифры, человек понял, что он пришел в серьезное место. У нас не такая роскошная обстановка, но мои методы обработки клиента и склонение его к подписанию контракта кажутся мне более действенными, чем ваше рисование графиков и диаграмм роста прибылей.
– Господи, Роман! Да о чем вы говорите! Сию секунду я в режиме он-лайн выведу для вас информацию о состоянии счетов нашей компании – это пустяки! И, уверяю вас, вы останетесь довольны.
Пока Струков щелкал по клавиатуре, я незаметно столкнул со стола авторучку и полез за ней под стол. Целью моего маневра было желание проверить, нет ли под столешницей на месте, где сидит Струков, кнопки тревожного вызова. Кнопки не оказалось. Я поднял ручку и сел обратно в кресло. Бросив взгляд на горе-финансиста, я поразился перемене, произошедшей с его лицом: оно исказилось, правая сторона дергалась, сведенная нервным тиком, подбородок дрожал. Он перевел взгляд с монитора на меня и еле слышным голосом прохрипел:
– Кто-то украл мои деньги…
– Что?! Что с вами? Как это «украл»? Кто «украл»? Что вообще происходит?
– Мои счета, моей компании и мои личные, на них ничего нет! Понимаете, ничего! Ни цента. Не понимаю, что могло произойти!
– Успокойтесь. Такого не может быть. Кто еще знает пароль доступа к вашим счетам?
– Да… Я об этом как-то не подумал… Видимо, эта девка, аудитор, это она… Роман, позвольте я выйду, мне надо поговорить кое с кем.
– Александр Васильевич, я ваш коллега и потенциальный клиент. Мне, с чисто профессиональной точки зрения, интересно будет взглянуть на то, как вы будете распекать нерадивого сотрудника. Я даже готов буду помочь вам в этом. Сделайте милость, пригласите эту, как вы только что выразились, «девку» прямо сюда, и пусть она объяснит двум маститым финансистам, куда она дела деньги. Я также прошу вас об этом, так как сомневаюсь уже в том, что я сделал верный шаг и поехал к вам домой так скоропалительно заключать сделку.
– Как вы могли подумать? Я не ломаю перед вами комедию! Извольте!
Струков схватил трубку телефона, набрал двухзначный номер и совершенно спокойным голосом попросил Клаудию зайти в офис, а я незаметно расстегнул молнию на рюкзаке, который перед этим положил на соседнее кресло. Прошло несколько секунд, и вошла Клаудия, одетая в спортивные брюки, кроссовки и с сумкой через плечо, в общем, полностью готовая к тому, чтобы энергично покинуть этот гостеприимный дом после того, как все закончится.
– Клаудия, познакомьтесь, это Роман, банкир из Москвы, и у нас с коллегой к вам вопрос, знаете о чем?
– Нет, сеньор Струков, даже не могу предположить. Очевидно, что-то связанное с моей профессиональной деятельностью?
Струков начал говорить, постепенно наращивая тональность так, что к концу фразы он буквально визжал, как приговоренный к ножу скотобойщика боров:
– Да, именно! Именно связанное с вашей профессиональной деятельностью! Мне вообще кажется, что вы профессионал в совершенно другой области. В области аферизма! Где мои деньги? Как произошло, что после вашего так называемого аудита мои счета оказались пусты?! Отвечай немедленно, или я от слов перейду к делу.
Клаудия метнула на меня недоумевающий взгляд, я слегка подмигнул ей, и она, ободренная этим, сказала великолепную фразу:
– Вы знаете, сеньор Струков, я посчитала, что вам одному такое количество чужих денег ни к чему, поэтому я перевела их туда, откуда вы их украли.
– Что! Что ты сказала, сука?! Я тебя удавлю! Ты, мразь, я, я…
Он осекся на полуслове, потому что увидел наставленное на себя черное дуло «Browning» и мою фирменную ухмылочку. Его рот непроизвольно открылся, из уголка поползла тонкая слюна, а на штанах, в районе члена, стало расползаться темное пятно.