Н 4
Шрифт:
Но сейчас вся мебель – все эти кресла за длинным столом для совещаний вместе с ним самим были сдвинуты вплотную к стене с картой. В ту же сторону был скатан мягкий ковер, а пол вместо него покрывала уложенная внахлест черная пленка – точно такая, как в пакетах для мусора. Единственное, что оставалось на своем месте в кабинете по логике вещей – это отдельный стол руководителя возле панорамного окна напротив. Только вместо документов, которые все равно накапливаются так или иначе, на нем был разложен хирургический набор из медицинской нержавейки – приборов
Интересно.
За тем же столом обнаружился и сам хозяин кабинета, он же князь Панкратов – нестарый на вид мужчина с высоким лбом, седым ершиком волос и волевым подбородком. На плечах его была армейская рубашка с камуфляжем песочной расцветки, с нашивкой в виде княжеского герба над сердцем.
Михаил Викентьевич был занят тем, что пытался навязать свою княжескую волю компьютеру, который не хотел нормально работать несмотря на титулы и высокий боевой ранг хозяина.
– Да включайся ты, железка, – чертыхался он, пытаясь легкими постукиваниями по корпусу и нажатиями по кнопке включения призвать электронику к благоразумию.
Электроника уходила в бесконечную перезагрузку.
– Час дня, – сверившись по часам, озвучил я информацию, стоя у самого порога и не наступая на черный полиэтилен.
– Ну надо же, заработало, – удовлетворенно хмыкнул князь, не отводя взгляда от экрана. – Час уже? Заводите этого.
– Этот уже здесь, – мягко ответил я.
– Сам явился. – Цепко посмотрел он на меня – вернее, в пространство за приоткрытой дверью. – Григорий Андреевич где?
– Снаружи, – ответил я правду, откинул брусок дерева в сторону носком ботинка и плотно закрыл дверь. – Отговорился делами клана.
– Дверь не нужно было закрывать, молодой человек, – попенял мне князь, выражая тоном угрозу и недовольство, от которых невольно потянуло вернуть все, как было. – Не следует распоряжаться в чужом доме.
– Прошу простить, – произнёс я без особой искренности, не тронув дверь, и сделал несколько шагов в сторону княжеского стола. – Смею думать, позже вы одобрите мое самоуправство.
Под ногами хрустнула складка пластика.
– Быть может, – поднявшись из-за стола, встал он от него сбоку и задумчиво тронул пальцами длинный хирургический ланцет. – Все может быть. Вряд ли вас порадует мое одобрение… Итак, Самойлов Максим, верно? – Заглянул он в листочек на своем столе.
– Абсолютно. Изволите ознакомиться с бумагами? – Взял я папку обоими ладонями и обозначил движение в его сторону.
– Вы знаете, Максим, – не отреагировал он, вновь переключившись на созерцание хирургического инструмента. – По своей первой профессии я – военный врач. Полевой хирург. Спас, смею думать, сотни и сотни жизней. И еще столько же непременно спасу, – остро посмотрел Панкратов на меня. – Вы знаете, что самое неприятное в этой профессии? Даже не гибель пациента, Максим. Самое неприятное, когда тебя отвлекают по пустякам.
Если и были ранее тени вариантов, то сейчас судьба пешки
– Смотря что считать пустяком. – Мягко возразил я. – Является ли им жизнь человека?
– Человека, что считает свою жизнь потерянной из-за финансовых споров? – С гневом фыркнул Михаил Викентьевич. – Я дам вам сравнить ваши эмоции с отрезанной рукой и потерянным глазом, с оторванной ногой и кишками, вываленными из живота! У нас, молодой человек, идет война. Из-за вас, из-за потерянного на вас времени умрут десятки моих людей. Я хочу, чтобы вы ответили за их смерть. – Достал он из крепления нехороший на вид нож.
Резко зазвенел телефон на столе. Легкое движение ножа – и провод телефона, расположенный в полуметре от его руки, распадается надвое.
– Думаю, для вас жизнь этого человека – не пустяк, – был я по-прежнему доброжелателен и сделал пару шагов ему на встречу. – Предлагаю посмотреть на бумаги.
– Я видел ваши бумаги, Максим. Но вы продолжайте подходить.
– Вы видели повод для аудиенции, – не согласился я. – Некоторые вещи лучше передавать лично. Я бы не доверил их даже бумаге, но словам вы бы вряд ли поверили.
– Ваши жалкие попытки выгадать себе пару секунд жизни, – с неодобрением покачал Михаил Викентьевич головой. – Чего вы хотите? Выпрыгнуть в окно? Так они бронированы, и я вас успею перехватить еще раньше.
Тело вдруг жестко обняли незримые путы, особенно сильно сжавшись вокруг шеи.
Я потянулся Силой к пуговице на детали нижнего белья, менять которую тут не посчитали нужным, и удушье моментально прекратилось, как и чужое воздействие. Все-таки, правильно посчитали сестры – этот предмет одежды я точно не потеряю и не забуду, хотя сказать кому – смешно…
– Интересно, – хмыкнул князь Панкратов, опуская руку с ножом.
И на защиту навалилось нечто в сто крат более мощное, чем раньше – даже воздух пошел радужными разводами в местах соприкосновения сил. Но дышать, продолжать двигаться и говорить я мог.
– Я бы хотел, чтобы вы заглянули в документы. – Был я по-прежнему спокоен. – Раз вы все контролируете, то что изменится от секунды вашего внимания?
– Я могу посмотреть их после вашей смерти, – радужная расцветка обняла практически все пространство вокруг меня.
– Верно. Но кто ответит на ваши вопросы? – Протянул я ему папку, находясь в метре от стола.
– Хорошо. – Поразмыслив, Михаил Викентьевич отменил сковывающую технику и перехватил документы.
Было ли тому причиной мое упорство, или наличие артефактов, или же проблеск рассудка, который обязан был подсказать стоимость вещей, способных на время удержать «виртуоза», но князь убрал нож в сторону, облокотился на стол, дернул за тканевую завязку и распахнул картонную папку. Пробежался глазами. Резко остановился и начал читать с самого начала – на этот раз медленно и очень внимательно. Взгляд его на секунду метнулся к углу листа сверху – туда, где к первой странице была прицеплена фотография.