Н - 7
Шрифт:
— Вы отдаете себе отчет в том, что посмели оскорбить благородного? — Сухим тоном уточнил я у него.
— По какому праву вы тут задаете вопросы? Немедленно уберите руки! Стража!..
— По праву родича.
Сила охотно коснулась перстня — и луч солнца ярчайшим сиянием заставил сверкать перстень самородным золотом. И только прожилки признающих гербовых знаков чернели узорами на его гранях.
Повинуясь воле, яркая вспышка света исчезла, оставшись только солнечными зайчиками в глазах замерших людей. Вокруг был тот же день, что секундами раньше — только более
Позади гудели поднятые защитные сферы — свита благородных отработала на рефлексах, но нападать никто не решился. Еще и оттого, что нападение было бы чистым самоубийством — нарушение традиций поединка, до назначенного времени и оговоренных условий.
— Я был… — Сглотнул городской глава ставшую вязкой слюну. — Излишне взволнован… И наговорил лишнего. Прощения просим.
— Ваша светлость! Сеньор ДеЛара! Всего несколько вопросов!.. — Взорвались эмоциями журналисты.
— Я прибыл, чтобы помочь деду вершить кровную месть за убитую супругу. — Подняв руку, произнес я в краткий миг тишины, тут же оглушенный уточняющими вопросами и репликами.
Впрочем, злости и ненависти в журналистах пока было меньше, чем профессионализма. Можно было и поговорить.
— Да, Ганза виновна. Нет, смерть Дитриха ван Цоллерна, сеньора Дортмунда, не способна искупить вину. И да, теперь Ганзе одного виртуоза недостаточно, — терпеливо повторял я за журналистами очевидное. — Кто за моим плечом? Мой телохранитель.
Толпа вокруг на секунду замерла, а потом с огромной опаской посмотрела на телохранителя виртуоза.
Шевалье Де Клари догадался сделать загадочное выражение лица и спрятать дрожащие руки в карманы пальто. Бледность кожи добавляла ему таинственности, а расширенные зрачки — инфернального вида.
Тут же коллективно из перешептываний родилась и окрепла тревожная мысль, что Ганзе теперь нужно три виртуоза — а они, по слухам, одного-то еле наняли!..
— На сегодня достаточно. — Щелкнул я пальцами и обернулся на внимательно разглядывающих меня благородных господ.
И постарался запомнить лица до того, как они спешно отбыли по очень важным делам. Расставленные специально для них флаги Ганзы были проигнорированы.
Заодно решил проблему с транспортом — нашел еще раз взглядом ту девчонку-журналистку и показал глазами на тв-фургоны. В ответ с энтузиазмом закивали головой, и через пару минут под завистливыми взглядами коллег машина уже отъезжала с площади. В жертву скорости были принесены оставленная на площади техника и часть персонала. Доберутся как-нибудь сами — такие деньги уплачены, можно и вовсе бросить всю технику.
Фургон принадлежал мелкой тв-компании, продающей материалы крупным медиа-холдингам — ну или всем тем, кто готов заплатить. Сегодня платил я — за вопросы, репортаж и за то, чтобы его увидели. Деньги получились немалые — впрочем, деньги: это единственный аргумент, чтобы руководство телеканалов пошло на нарушение всяких там редакционных политик и интересов рекламодателей в угоду интересам акционеров и собственного кошелька. Но альтернативная точка зрения на конфликт того стоила.
— Рауль, можете
Тот встрепенулся, оглянулся на стены с выключенными мониторами и полку с техникой, поерзал на своем кресле в углу и принялся нервно крутить перстень с рубином на своем пальце.
Лаура — так звали нанятого мной специалиста по пиару и связям с общественностью — принялась молча поправлять макияж перед небольшим зеркальцем.
— А что, интервью не будет? — С сомнением уточнил Рауль еще через десяток минут тишины.
— А надо? — Вопросительно уточнила у меня Лаура.
— Если мой телохранитель хочет, — пожал я плечами. — Спросите его про кончики пальцев и ногти. Шевалье курит — а рукава пальто не прокурены. Одежда — совсем новая. Благородный, а одежда из магазина
— Не хочу. — Запоздало ответил шевалье, спрятав ладони за колени.
— Как полагаете, я совершил ошибку, наняв его в поезде?
— Очень интересно, — отложила та косметику и с интересом присмотрелась к моему спутнику. — Как его зовут?
— Меня зовут Шевалье де Клари. — Приосанился Рауль. — И пусть я из обедневшей семьи, но открыто говорю свое имя! В отличие от некоторых мастеровых.
— Шевалье Де Клари, граф де Марет, — представил я его еще раз.
— Тот де Марет, что бежал из Бастилии на прошлой неделе? — Наполнились удивлением глаза девушки, а потом и ненасытной жадностью профессионального любопытства.
— Вы представляете, де Марет, — обратился я буднично к напряженно замершему Раулю. — Какая бойня была бы в поезде, если бы я представлялся полным именем, не доехав до Любека? Точно такая же, если бы полным именем представлялись вы.
— Этой девушке можно верить? — Стрельнул он взглядом на Лауру.
— Нет, но убивать ее нельзя. Это же пресса, граф. Тем более, девушка. Наша задача — дарить им дорогие подарки и попытаться удержать ветреную любовь. — Улыбнулся я журналистке. — Нет причин для беспокойства, леди.
— Вы обязательно должны рассказать мне, как сбежали из Бастилии! — Выдохнула Лаура, глядя на графа. Откуда-то в ее руках появился острый карандаш и перекидной блокнот.
— Без комментариев, — проскрежетал Рауль зубами и отвернулся к глухому выходу из фургона.
— Граф восемь лет не общался с прессой, — извиняющимся тоном произнес я. — Его можно простить.
— Его присутствие повредит вашей репутации, — сделала девушка замечание, закусив кончик ластика на карандаше. — Думаю, вы все-таки ошиблись, когда его наняли.
— Не хотелось его убивать, — повинился я. — Граф обладает деятельной натурой и обострённым чувством справедливости.
— Извольте не обсуждать меня в моем присутствии!
— К тому же, репутации графа безусловно будет полезно нахождение рядом со мной. — Добавил я.
— Рядом с внуком убийцы? — Сверкал глазами Рауль. — Да все грехи, убийства, грабежи и горе этого города ныне на вас и вашем деде!
— Больше не будет убийств и грабежей, — отклонился я на свое кресло и прикрыл глаза. — А об имидже позаботится Лаура.