Н 7
Шрифт:
— Спасибо!
А потом резко отстранилась и побежала к себе. И снова я захотел рвануть следом, но не стал этого делать. Потому что клин клином не выбивается. Ну, поддамся я сиюминутному желанию, а дальше? Да, я знаю, что Рина хорошая девочка. Но строить что-то с девушкой, когда нет искры, а только потому, что она хорошая — путь в никуда. Это нечестно в первую очередь по отношению к ней. Я буду чувствовать, что должен и обязан, и постепенно это повиснет камнем на шее.
Я думал об этом всю дорогу домой, пинал листья за то, что опали, хотя еще не осень,
Увлекшись, не сразу ощутил то же пристальное внимание. Насторожился, чуть сбавив шаг. Присел, якобы чтобы зашнуровать кроссовки, а сам глянул назад. Темный силуэт скользнул в черноту и растворился в ней.
Бросило в пот. Значит, все-таки не показалось. О том, что я одаренный, знают немногие, но, выходит, как раз те, кто не надо. Но почему я еще жив? Не благодаря ли тем трем покачивающимся алкашам впереди?
Я ускорил шаг, лихорадочно соображая, что делать. За мной идет явно не снайпер, тот бы уже пристрелил. Преследователь ждет, когда я войду в темную подворотню? Или меня уже караулят в подъезде, а этот информирует подельников о моих перемещениях?
Вообще глупо меня грохать, потому что тогда, как говорила Семерка, список подозреваемых сужается до нескольких человек. Что ж, пусть попробуют, а я попытаюсь взять топтуна на горячем.
Я резко остановился, сосредоточился на алкашах. Нет, эти с ним не заодно: они так пьяны, что даже их желаний не разобрать.
Итак, надо заманить топтуна в ловушку, взять и допросить, а потом связаться с Тирликасом. Вот только где найти подходящее место для засады?
Глава 11
Враг мой
Неторопливо шагая, я перебирал варианты, куда же заманить преследователя. Вспомнилась котельная неподалеку, обнесенная бетонным забором. С одной стороны — этот забор, с другой торец высотки, дорожка между ними — единственный путь во дворы: обходить здания слишком долго.
К тому же мой дом в другой стороне, этим маршрутом я туда не ходил, потому вряд ли впереди поджидает засада. Я снова присел, шнуруя кроссовок. Топтун уже не особо скрывался и ускорил шаг. Совсем обнаглел и страх потерял!
Я тоже ускорился. Адреналин победил страх, мною овладел азарт загонщика. Хочешь поиграть? Поиграем! Вон и котельная. Нырнув в черноту прохода, я пробежал его и прижался к забору за углом.
Ну, где ты? Тишина, лишь монотонно гудит какой-то прибор.
Давай, топтун, иди сюда, где же ты! Неужели он понял, что обнаружен, и отстал? Донеслись торопливые шаги, шелест одежды, тяжелое дыхание. Из темноты выступил здоровяк лет двадцати, остановился. В руках он держал какой-то сверток.
Я метнулся к нему, он развернулся навстречу и получил в челюсть и солнечное сплетение. Помня, что он нужен в сознании, я скользнул топтуну за спину, взял его на удушающий.
— Кто тебя послал? — процедил я.
Топтун затрепыхался, как девчонка, захрипел, царапая мою руку. Я сжал рычаг больше, еще и еще.
— Кто. Тебя. Послал?
— Ни-никто. Я са-сам… Сам…
Убийца-одиночка и к тому же лошара? Чуть ослабив хватку, я сосредоточился на его желаниях: освободиться, бежать, бежать! Его страхом пробирало до самых костей.
Я чуть ослабил хватку, повалил топтуна на асфальт, оседлал, заломав руки за спину. Думал, он попытается меня сбросить, но нет, лежал смирно, шмыгая носом. Рядом валялся бумажный рулон, который он нес в руках. Я ногой катнул его к себе, думая, что там завернут пистолет или нож, но он оказался пустым. Просто какой-то свернутый плакат.
— Зачем ты за мной шел? — спросил я, сжав ногами бока пленника.
— Аф… аф… Мне надо аф… то-граф.
Мысли я читать не умел, но чувствовал, что товарищ хочет встать и уйти, и чтобы грудь не болела. Неужели я ему ребра сломал? А нефиг за мной следить!
Я похлопал его по карманам, не нашел оружия, зато обнаружил блестящую пуговицу, спички, леденцы и шариковую ручку. Неужели и правда он — просто робкий фанат? И что теперь делать? Звонить в милицию, пусть разбираются? Все так же сидя на парне, я развернул сверток. Это был плакат «Титана».
Та-ак. Если позвоню в милицию, меня же самого и закроют. Потом, конечно, отпустят, но коротать вечер в обезьяннике не очень хочется. Потому что я не имел права избивать гражданина за то, что он просто идет следом.
Но если это и правда злоумышленник, просто косит под дурачка? Вот я его отпущу, и… И его грохнут, потому что он засветился. Придется самому проводить допрос. Я еще раз обыскал его, достал телефон, он был заблокирован.
— Давай так, — обратился я к парню. — Я тебя сейчас отпущу, а ты медленно поднимешься и сядешь, прислонившись к забору, руки заведешь за голову. Я задам тебе несколько вопросов, и если меня устроят ответы, уйдешь восвояси.
— Хорофо, — прогнусил он и шмыгнул носом.
Я очень осторожно слез с него, приготовился бить, если он вдруг набросится, но парень все сделал, как я просил. Место, куда он сел, ярко освещалось фонарем, и я увидел, что лицо парня мокрое от слез, а обрюзгшее тело вздрагивает при каждом вздохе, словно он… Ревет?
Сейчас больше всего на свете он жаждал моих извинений, ведь я избил его ни за что!
Я не поверил себе, мотнул головой, еще раз считал желания: хотелось ударить Нерушимого, потому что он плохой и даже не извинился!
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Алефа, — ответил жертва, опустил руки и прижал к груди.
— Зачем ты за мной шел?
— По… попросить авто-то-граф.
— А почему просто не подошел и не попросил?
Он всхлипнул и пустил сырость из носа.
— Боял-ся.
Это был просто дебил. Причем «дебил» — не ругательство, а диагноз. Я принял умственно отсталого за киллера. Совсем ты, Саня, стал плохой! Мерещится всякое.
Вспомнилась компания подростков, которая порывалась за мной идти, а среди них — этот вот лоб.