На 101 острове
Шрифт:
Ночью фонарь призван украшать город своим светом. Однако уродовать его улицы он не имеет права даже и днем. Поняли это люди уже давно, но столетие назад красивыми делали только те фонари, которые воздвигались у самых прекрасных зданий, на больших мостах, в парках… О красоте обычных уличных фонарей не думал никто. К концу же XIX века, с заменой масляных и керосиновых светильников электрическими, испортили и многие ранее поставленные художественные фонари; строителям буржуазного города мало дела было до красоты его сооружений, лишь бы они приносили выгоду хозяевам.
Мы теперь шаг за шагом восстанавливаем испорченное, поддерживаем в целости то, что сохранилось. Хотите видеть образцы старых очень красивых фонарей? Поезжайте к мосту Лейтенанта Шмидта у площади Труда: на нем высятся прекрасные старинные колонны с парными светильниками наверху. Чудесные фонари-тройчатки можно видеть возле памятника Петру, знаменитого «Медного Всадника»: они когда-то были еще керосиновыми и светили на тогдашнем Невском, а позднее перенесены сюда. Их родные братья стоят до сих пор в сквере у театра имени Пушкина. Эффектны по-своему грубовато-роскошные, причудливые тройные фонари Кировского моста, сооруженные в самом конце XIX столетия.
Это все — сохранившиеся фонари. А вот на Народном мосту через Мойку (на Невском), на Поцелуевом (ведущем к Театру оперы и балета), на мостах возле Летнего сада колонки фонарей сейчас восстановлены заново и сделаны точно такими, какими были они во дни Гоголя и Пушкина. Если бы свет никогда не зажигался в их лампах, эти фонари все равно оставались бы прекрасным украшением города.
Сохранять и восстанавливать художественные ценности прошлого необходимо. Но нам приходится решать и более сложные задачи. Мы перестраиваем улицы, прокладываем новые. Их нужно по-новому и освещать. Мало кто представляет себе, какой сложной задачей является сооружение новых фонарей, достойных нашего города.
Каждый фонарь — будущий архитектурный памятник. Он должен соответствовать тому месту, где будет стоять. Сначала делается модель из дерева, из алебастра, ставится на месте, обсуждается, оценивается… Потом, если она подойдет, приступают уже к отливке настоящих фонарей. Жители Васильевского острова гордятся прекрасными новыми, зелеными с золотом фонарями на Большом проспекте, вроде тех, что красуются с недавних пор на площади перед Московским вокзалом. Пройдите по нашим набережным днем. Посмотрите, как новые фонари сочетаются с контурами зданий, с широкой Невой. Они не нарушают строгой картины города, но дополняют ее и своими правильными линиями и сиянием своих огней. В этом — удача наших строителей.
Когда-то вести городское «фонарное хозяйство» было легко: зажигай огни вечером, гаси утром — только и всего. Теперь — иное дело.
Знаете ли вы, что «фонарщики» сегодняшнего дня работают по указаниям астрономов? В Ленинграде — темные зимние дни и чудесные белые ночи летом. Было бы очень нелепо, если бы «прозрачный сумрак, блеск безлунный» этих ночей прорезали огни никому не нужных фонарей. Было бы еще досаднее бродить вслепую по полутемным улицам в хмурое зимнее утро только на том основании, что сейчас — день и, значит, света не нужно.
Наши ленинградские фонари имеют летом месячный отпуск: с первых чисел июня по июль они не горят совсем. В декабре — январе наоборот, для них страдная пора: гореть приходится очень долго. Переходят же они от отдыха к труду постепенно, по указанию обсерватории: в октябре, например, 1-го числа фонари зажглись в 19 часов, 5-го — на десять минут раньше, а 31-го уже в 17 часов 30 минут, раньше на полтора часа. Это было сделано не «на глазок»: именно в это время, по заключению астрономов, начинались в Ленинграде «гражданские сумерки».
Так наши фонари приспосабливаются к требованиям природы. Но еще сложнее иной раз требования людей, рабочих людей, хозяев нашего города. Глубокой ночью свет на наших улицах несколько ослабляется: на Невском, например, на каждом фонаре из трех ярких светильников среди ночи горит лишь один. Казалось бы, и везде можно соблюдать это правило. Однако нет!
Рядом две улицы: широкий Кировский проспект и узенькая, вся в садах и глухих заборах, улица академика Павлова. Оказывается, на Кировском проспекте ночи светлее, чем здесь. Тут нет ни витрин, ни квартирных окон; темно — хоть глаз коли. И рабочим здешних заводов приходится идти в ночную смену в потемках. Они заявили об этом тресту «Ленсвет», который ведает освещением Ленинграда; и теперь огни на улице Павлова еще горят, когда рядом на Кировском они уже погасли, а зажигаются раньше, чем там.
За три минуты загорелись все фонари Ленинграда, — нам посчастливилось увидеть это с самолета, Потому за три минуты, что в городе незаметно для вас работают триста пунктов питания уличных огней. На каждом пункте стоят приборы управления, работает телефон, соединяющий его с центральным диспетчерским пунктом города. Тут на распределительных щитах имеется множество кнопок, подобных тем выключателям, которые вы привыкли нажимать или поворачивать у себя дома. Но вы зажигаете одну лампочку, а диспетчер одним движением включает фонари на улицах, площадях, переулках целых районов. Еще не так давно на это уходило не менее получаса; сейчас довольно и трех минут, а ведь каждая минута горения или темноты расценивается нынче не дешево, совсем не дешево. Тот свет, которым вы, почти не обращая на него внимания, пользуетесь на улице, обходится за год городу в четырнадцать миллионов рублей. А попробуйте на полчаса выключить его: убытки окажутся огромными. Начнутся наезды машин и трамвайных вагонов друг на друга, будут происходить всякие недоразумения и уличные происшествия; сразу нарушится нормальная жизнь.
Жалким было освещение Петербурга во времена Гоголя. Но ведь ему оно казалось очень пышным и ярким. «Он опасен, этот Невский проспект… Огни делают его почти транспарантом… когда сам демон зажигает лампы… чтобы все показать не в настоящем виде…» Что же, может быть, и мы только потому восхищаемся блеском наших фонарей, что не представляем себе ничего лучшего?
Неправда! Мы это лучшее отлично предвидим. Мы теперь уже привыкли к свету. Свет в наши дни пролился в самые недра земли.
Знаете ли вы, сколько лампочек горит на платформах станций, в вестибюлях и туннелях, в наклонных шахтах нашего метро? Здесь освещают ваш путь тысяча двести люстр, бра и торшеров (фонарей на колонках), здесь сияют вдоль трассы тридцать тысяч никогда не потухающих ярких электрических глаз.
Если все эти лампочки поставить в виде фонарей в двадцати метрах один от другого, их цепь протянулась бы от Ленинграда почти до Москвы. Если бы их можно было поднять над Ленинградом в ночное небо, город осветился бы, пожалуй, как ясным днем.