На берегах Невы
Шрифт:
— Это было выше моих сил, — сказал он. — Я вошёл в прихожую. Дверь в гостиную была открыта, и я увидел их, сидящих в креслах и разговаривающих. Я был только в трёх метрах от них. Я направил свой револьвер на Ленина и был готов выстрелить, но что-то не дало мне нажать на спусковой крючок. Голос внутри меня протестовал против убийства безоружного человека. Несколько минут я стоял там с поднятым револьвером. Я не мог перебороть себя и выстрелить. Я знал, что это обоснованное убийство. Я знал… но всё моё воспитание не позволило мне это сделать. Если бы у него в руках было оружие…!
Я молчал, ошеломлённый его провалом.
Но я замотал головой:
— Я не лучше тебя, когда дойдёт до этого. Я тоже не могу убить безоружного человека, даже если я ненавижу его. Я не способен….
Внезапно Демидов стал плакать, как ребёнок:
— Но я военный! Я убил десятки немцев на войне, а тут мерзавец, по ком пуля плачет…. И я не могу… не смог!
Ночь была ясная. Светила луна. Воздух был холодным и обжигающим. Мы ехали в тишине и остановились у моего дома.
«Истомин знал, что из этого ничего не выйдет», — пробормотал Демидов, — Он знал. Мы должны признать наше поражение. Это врождённое в нас, во мне, во всех нас. «Интеллигенция…», — сказал он с горечью, — «На что мы годимся? На жертву…? Но мы ведь не борцы, не борцы, чтобы бороться с большевиками».
Я не сказал ни слова. Я вышел из автомобиля, и он уехал.
Но Демидов не оставил своего плана. Это было не в его натуре смириться с поражением. Он медленно оправился от неожиданного открытия в себе гуманных черт. До этого он был уверен, что в нём нет этой слабости, характерной для русской интеллигенции. И после падения демократического правительства он с новой энергией возвратился к начальному плану уничтожения большевистских лидеров.
Первого января 1918 года Демидов организовал новое покушение на жизнь Ленина. В этот раз я не принимал участия, так как был занят предстоящим Всероссийским Учредительным Собранием. Но Демидов информировал меня об этой попытке, которая тоже окончилась неудачей.
Вечером 1 января, много людей собралось в знаменитом цирке Чинизелли в Петрограде, огромном здании, не меньше, чем Мэдисон Сквер Гарден в Нью-Йорке. Солдаты и рабочие пришли слушать Ленина. Это был политический митинг огромной важности. Ленин должен был разоблачить Учредительное Собрание за его «мелкобуржуазные тенденции». Ленин приехал в восемь часов вечера в лимузине, управляемым его верным телохранителем и шофёром, большевиком из Литвы под фамилией Стефан Гиль. Ленин возил с собой как почётного гостя и человека под именем Фриц Платтен, из Швейцарии. Этот иностранец сыграл неожиданную роль в сохранении жизни Ленина.
«Я планировал покушение тщательно, — говорил мне Демидов позже. — Я знал наизусть номер ленинского автомобиля. Это был номер 4547. Я мог повторить его даже спросонья. Я решил, что только три человека должны принять участие: Антон Спиридонов, рядовой моего бывшего полка, Сафронов — бывший студент университета, храбрый солдат и человек, печёнками ненавидящий большевиков, и я. У каждого была своя роль: Спиридонову дали мощную бомбу, а у меня и Сафронова были прекрасные бельгийские револьверы. Сначала я хотел напасть на Ленина, когда он будет возвращаться к машине. Ситуация была благоприятной, но я оставил этот план, так как от бомбы могли пострадать посторонние люди. Поэтому мы выбрали маленький
Была тёмная ночь. Луны не было. Митинг только начался. Трое человек подошли к автомобилю Ленина и удовлетворённые тем, что Ленин на митинге, заняли свои места около моста. «Как только автомобиль подъедет — бросай бомбу», — проинструктировал Демидов молодого человека. «Я брошу», — ответил он твёрдо.
Демидов и Сафронов стояли на дальнем конце моста, готовые стрелять после взрыва. Время текло медленно. Наконец, фары приближающегося автомобиля осветили мост. Он ехал медленно по глубокому снегу.
«Давай!» — закричал Демидов. Он видел как Спиридонов поднял руку, заколебался и вместо того, чтобы бросить бомбу, растворился в темноте. Автомобиль уже пересекал мост, когда Демидов и Сафронов открыли огонь. «Я видел ясно Ленина через открытое окно, он был не далее чем в трёх метрах, когда я поднял револьвер и выстрелил…. Я был уверен, что убил его».
Но он не убил его. Платтен, был быстрее: увидев револьвер, он пригнул вниз голову Ленина. Пуля задела палец Платтена, оставив просто царапину. Шофер увеличил скорость, и автомобиль растворился в боковой улице.
Из под моста появился Спиридонов, весьма несчастливый молодой человек. Он всё ещё держал бомбу в правой руке. «У меня нервы не выдержали, — пробормотал Спиридонов. — Там был невиновный человек в машине, я не мог бросить бомбу… невиновный человек….».
Демидов в ярости взял и бросил бомбу в Мойку — раздался взрыв, и поднялся столб воды.
Я встретил Демидова в Самаре, где он и рассказал мне о последней неудачной попытке покушения на Ленина, в которой он тоже принимал участие.
30 августа 1918 года он был с Фани Каплан, когда та стреляла в Ленина. В это время я уже был в Самаре, где были чехословаки.
Со слов Демидова он ждал Фани Каплан в автомобиле на Серпуховской улице, однако её схватили и ему пришлось скрыться. Попытка тоже не удалась. Четыре пули попали в Ленина. Одна прошла через лёгкие, одна прошла близко к артериям шеи, одна сломала ключицу и четвёртая скользнула по плечу. Ленина отвезли домой в полубесознательном состоянии и он был немедленно оперирован известным хирургом Минцем. Десять дней Ленин был между жизнью и смертью, но постепенно он выздоровел.
Демидов признался, что ликвидация коммунистических лидеров не является решением проблемы. Скоро он уехал на юг, где примкнул к Врангелю. Я слышал, что он был серьёзно ранен и эвакуирован в Константинополь. Откуда он уехал в Бразилию. Последнее, что я о нём слышал, что он стал преуспевающим бизнесменом, женился на испанской девушке и живёт где-то на плантации в западной части Бразилии.
Александр Керенский
Я только что закончил вскрытие пациента, который умер от ишемической болезни сердца. Это был молодой человек едва сорок лет с сильным мышечным телом, но немного избыточного веса. Я думал о причудливых способах, какими судьба распоряжается людьми. Его сердце было практически нормальным, за исключением малюсенького места поражённого кровоизлиянием в стенку коронарного сосуда. Это убило его за какие-нибудь минуты. Может быть, он перенапрягся? Он мог бы запросто жить ещё двадцать лет. Я мыл руки в ординаторской, когда мой коллега Томилин сказал мне: