На берегу Севана
Шрифт:
Армен смущенно посмотрел на Асмик и Грикора, как бы спрашивая, что ему делать. Затем тоже прыгнул на берег:
– Камо, подожди, и я с тобой!
Под ногами Армена остров тоже качался и пружинил так, точно это была гигантская резинка, покрытая камышами и зеленью.
Обойдя благополучно островок, Камо с Арменом вернулись к лодке.
– По-моему, – говорил Армен, – корни сплелись, как канаты, и опустились на дно, а там засосало их илом – вот они и удерживают наш остров крепко, как якоря.
– Ты погляди: весь он точно
– А если корни-якоря оборвутся? – спросила Асмик. – Что тогда?
– Если оборвутся, течение понесет наш остров из Гилли прямо в Севан вместе с нами, – засмеялся Камо.
Грикор и Асмик тоже выскочили на берег.
– Поглядите, гусыня! – закричал Грикор, увидя в камышовых зарослях гнездо и гусыню, сидевшую на яйцах. Неподалеку от нее стоял гусак, оберегавший гнездо.
Увидев Грикора, гусак зашипел так сердито, что тот невольно попятился. Но страх, вызванный появлением человека, все же победил птицу, и она взлетела. Оставшись без защитника, шумно хлопая крыльями, покинула гнездо и гусыня.
– Яйца, яйца-то какие! Идите сюда! – звал товарищей Грикор, вынув из гнезда два гусиных яйца. – Здесь целых четыре, каждое – с голову ребенка! – как всегда, преувеличивал он.
– Дай-ка сюда… Ого, да какие же они крепкие! – воскликнул Камо, пробуя яйцо на зуб.
Ребята с любопытством рассматривали огромное гнездо. Оно было свито из стеблей и листьев камыша, сухих трав и тщательно устлано мягким гусиным пухом.
– Эти яйца возьмем, они свежие, – сказала Асмик.
– А как ты узнала, что они свежие? – спросил Камо.
– По числу яиц… Вот погляди, одно еще совсем теплое – только что снесла. Старая серая гусыня несет до двенадцати яиц и только потом садится высиживать. Если найдешь в гнезде немного яиц – значит, свежие, снесет еще, а не то и молодая гусыня снесла – они несут меньше. А утка кладет больше, до шестнадцати.
Приняв к сведению эти авторитетные разъяснения девочки, ребята разбрелись по островку.
– Ой, еще гнездо! А яйца какие пестренькие! Чьи это яйца? – послышался голос Грикора.
Он стоял перед большим гнездом, в котором лежало девять яиц. Снаружи грубое и жесткое, гнездо, сделанное из обломков камыша, внутри было устлано мягким, нежным пухом.
Асмик подошла к нему и взяла яйцо, словно покрытое веснушками.
– Это водяной черной курицы – лысухи, – сказала она.
Армен принес полную шапку продолговатых с гладкой скорлупкой яиц:
– А эти?
– Эти, конечно, утиные… Как ты плохо разбираешься, Армен! – упрекнула его Асмик. – Их снесла кряква. Эта утка очень похожа на нашу, на домашнюю.
Армен поглядел на Асмик и улыбнулся:
– Ты откуда все это знаешь?
– Сказала же я, что мы с мамой в прошлом году собирали яйца.
Охваченный
Один раз Камо не нашел на месте, куда его привел пес, ничего, кроме горки мелко накрошенного камыша.
– Что же ты, Чамбар, меня обманываешь? – укоризненно покачал он головой и хотел было повернуть обратно, но собака стала поперек дороги и сердито залаяла. – Ты что, с ума сошел? – спросил мальчик и хотел ступить вперед, но Чамбар не двинулся с места.
Камо в недоумении пожал плечами и снова, более внимательно, посмотрел на горку камышовых обломков. Только теперь он заметил в центре гнездо, прикрытое перьями. Камо снял перья и широко улыбнулся: в гнезде лежало восемь зеленовато-белых крупных яиц.
«Кажется, гусиные, – подумал он. – А где же хозяйка?.. Ишь ты, прикрыла яйца своими перьями и ушла, должно быть позавтракать…»
– Ой, змея! – вдруг вскрикнул Армен и в страхе попятился: на него из глубины зарослей сердито смотрели два блестящих глаза, широко посаженных на плоской серой головке.
– Да ведь это утка-наседка! – рассмеялась Асмик. – Сидит на яйцах и не хочет вставать. Один раз и я испугалась. Крякву, когда она так сидит, легко можно за змею принять: только голова да шея и видны… Уйди!
– Погоди, сниму. – И Армен направил на утиное гнездо свой фотоаппарат.
Утка взлетела, открыв гнездо, свитое из мха и сухой листвы. Асмик насчитала в нем одиннадцать яиц.
– Не трогайте гнезда, уйдем, – сказала она. – Пусть утка вернется.
Отойдя немного в сторону, ребята услышали шум крыльев: это возвращалась на свое гнездо утка-наседка.
– Послушай, Камо, а не безжалостно ли мы поступаем? – спросила Асмик.
– Ну что ты! Почему безжалостно? Ведь здесь много яиц истребят хищники. А на ферме мы выведем из них птенцов – значит, спасем их, – успокоил ее Камо. – Спасем и выпустим назад в озеро, а часть приручим.
– Ребята, не поесть ли нам чего-нибудь? – спросил Грикор.
– Правду говоря, я проголодался, – сознался Камо. – Ну, а что же мы будем есть?
– Что? Шашлык из селезня, дикую яичницу.
– «Дикую»? – засмеялся Армен. – Это, пожалуй, дело, только у нас ни сковородки, ни масла нет. Разве сварим яйца? Можно в том ведре, которым вычерпывали из лодки воду.
– Но у нас и огня нет…
– А тростник да тот ивовый куст? – показала Асмик на куст, росший среди камышей. – Не годятся они для костра?