На берегу Севана
Шрифт:
Вошел дед Асатур. Борода у деда была всклокочена. Жалким, дрожащим голосом он начал умолять учителя:
– Арам-джан, жить тебе счастливо! Ради всего, что тебе свято, позвони в Ереван, по радио дай знать – пусть приедут доктора, ученые, спасут внука моего!..
– Успокойся, дедушка!
– Тысячу дам, миллион дам… Позовите профессоров, спасите моего внука!..
Баграт соболезнующе поглядел на деда. Глаза у старика помутнели и слезились.
«Спятил, бедный, –
Во дворе Сэто и Армен успокаивали Асмик. Она всхлипывала и все время вытирала платком набегавшие слезы.
У ворот Грикор отчитывал счетовода Месропа.
– Ты что это дурацкие штуки вытворяешь? Черт знает что болтаешь! – кричал он. – Какой ад, какие дьяволы? Вода бежит, понимаешь?.. Бурлит, шумит! Завтра пойду приведу ее в село. Тебе капли не дам – подыхай от жажды… С парнем беда случилась по его же неосторожности, а ты тут нашептываешь: черти наказали… Хватит тебе, наконец, народ смущать!
Грикор в порыве возмущения потерял чувство меры в своих выражениях.
– Кто сказал, что не вода?.. Зачем кричишь, Грикор-джан?.. – растерянно бормотал Месроп и оглядывался – не слышит ли кто.
В это время вошел во двор зеленоглазый мальчик с бледным, встревоженным лицом. Это был завистник Артуш.
Мальчики молча смотрели на него. Сейчас, после несчастья с Камо, им особенно был неприятен этот старый недруг.
– Ну, ты-то чего нюни распустил? – ядовито спросил Грикор. – Ты чего печаль разыгрываешь?
Артуш поднял на Грикора глаза, полные неподдельного горя, и Грикор понял, что очень-очень огорчил его своими словами.
– Не сердись на меня… – сказал Артуш. Голос у него был подавленный, робкий. – Ради него простите! – На глазах у Артуша выступили слезы.
– Ладно, – протянул руку Артушу Армен. – Только сейчас не до тебя…
У постели больного хлопотали несколько человек.
Ашот Степанович держал пузырек с нашатырным спиртом. Баграт тер Камо виски. Арам Михайлович делал мальчику искусственное дыхание.
Их усилия наконец увенчались успехом. Бледное лицо учителя вспыхнуло, глаза загорелись радостью.
– Жив? – спросил Баграт.
– Жив! Дышит…
Это известие мгновенно перенеслось во двор. Все облегченно вздохнули. Оттуда донесся голос Асмик:
– Пустите, пустите меня к Камо!..
– Ну хорошо, хорошо, иди, теперь можно, – сказал председатель, добродушно улыбаясь.
Грикор стоял в сторонке, обливался слезами, но не в силах был даже сейчас удержаться от шутки:
– Уж я знаю: притворялся мертвым, чтобы мы его еще больше полюбили!
Все засмеялись, но не потому, что им понравилась шутка Грикора, а
Асмик, встретив изумленный взгляд еще ничего не соображающего Камо, остановилась, повернулась, прижалась к груди Баграта и разрыдалась.
– Успокойся, доченька, все хорошо, все прошло, – говорил Баграт, ласково гладя шелковистые каштановые волосы девочки. Но и сам он не был спокоен и с трудом сдерживал охватившее его радостное волнение.
Из соседней комнаты вышла мать Камо, опустилась на колени и, припав к ногам сына, заплакала. Это были слезы не горя, а того безграничного счастья, которым может быть полно только сердце матери.
А Камо тупо смотрел на всех своими большими глазами и ничего не понимал…
– Ожил, ожил мой львенок! – взволнованно говорил дед Асатур и, воздев руки к небу, бормотал что-то непонятное. – Фу, что я говорю! – вдруг пришел он в себя. – В руках у сил небесных ничего больше не осталось…
– Ты что загрустил, дедушка? – ласково спросил его Арам Михайлович. – Видишь, все хорошо, жив твой внук.
– А?.. – опомнился старик и, точно разрешив какую-то мучившую его задачу, заговорил снова, но как-то странно и несвязно: – Значит, знатный охотник Асатур сердцем своим этих детей меньше?.. Они для нас жизни своей не жалеют, а я деньги буду жалеть?.. Нет, довольно, довольно! – вдруг закричал он. – Баграт-джан, придушило меня это богатство, эти миллионы сердце мое высушили… Пойду принесу, совесть свою облегчу… – И он решительными шагами вышел из комнаты.
Несвязных слов старика никто не понял.
– Что с нашим дедом? – удивленно поднял брови Баграт. – Заболел он, что ли? Какие миллионы?..
Арам Михайлович в недоумении пожал плечами.
Дом деда был недалеко. Не прошло и нескольких минут, как старик появился снова, сгибаясь под тяжестью туго набитого мешка.
– Вот они, мои миллионы, – можете получить их! – сказал он, опуская мешок на пол. – Дочка, дай-ка какой-нибудь ковер, – обратился он к матери Камо.
Все переглянулись и зашептались.
– Пойди домой, – положил руку на плечо старика Баграт. – Пойди отдохни, успокойся…
– Говорю – ковер дайте! – рассердился старик. – Вы что думаете, рехнулся дед? Дайте ковер, я свой миллион выложу… Отойдите, место освободите… Вот так! – командовал дед, широко расставив ноги и размахивая руками.
Сорвав со стены ковер, старик расстелил его посреди комнаты и вывалил на него содержимое мешка.