На берегу
Шрифт:
— У меня и правда много всего набралось.
— Так я и знала. Если окажется слишком много, я спихну часть маме, а она наверно раздаст нашим дамам по всей округе. Адмирал Хартмен — наш ближайший сосед, мама наверно отдаст леди Хартмен в починку ваши кальсоны.
Дуайт изобразил на лице ужас:
— Вот тогда “Скорпиону” и правда понадобится новый капитан.
— Мы начинаем повторяться,— заявила Мойра. — Отдайте мне все, что у вас надо штопать и латать, и я попробую одеть вас, как подобает морскому офицеру.
— Ладно. Куда прикажете все это доставить?
Мойра чуть подумала.
— Вы ведь сейчас в отпуску?
— Более или менее. У нас больше десяти дней свободных, но мне так много не полагается. Капитану надо держаться поближе к своему кораблю, по крайней мере он сам так думает.
— Наверно, корабль только выиграл бы, держись капитан подальше. Привезите мне все в Бервик и поживите у нас денька два. Умеете вы править волом в упряжке?
— Никогда еще не приходилось,— сказал Дуайт. — Могу попробовать.
Мойра испытующе оглядела его.
— Пожалуй, у вас получится. Если уж вы командуете подводной лодкой, пожалуй, вам можно доверить одного из наших волов. Папа недавно завел ломовую лошадь по имени Принц, но к Принцу он вас едва ли подпустит. А править волом, пожалуй, позволит.
— Я согласен,— кротко промолвил Дуайт. — А что надо делать с волом?
— Разбрасывать по полю навоз. Коровьи лепешки. Запрягают вола, и он тянет борону по траве. А вы идете рядом и ведете вола за повод. И еще у вас есть палка, чтоб его погонять. Очень мирное, отдохновенное занятие. Полезно для нервной системы.
— Не сомневаюсь,— сказал Дуайт. — А для чего это? В смысле — для чего нужна такая работа?
— Улучшает пастбище. Если оставить навоз где попало, трава растет грубая, пучками, и скот ее не ест. А если боронить, на следующий год пастбище получается вдвое лучше. Папа очень следит, чтобы каждый участок боронили, как только скот оттуда перегонят. Раньше у нас борону тянул трактор. А теперь впрягаем вола.
— Так ваш отец заботится о том, чтобы на следующий год у него были хорошие пастбища?
— Вот именно,— решительно сказала Мойра. — Только ничего такого не говорите. В хорошем хозяйстве всегда боронят выгоны, а мой отец хороший хозяин.
— Я и не собирался ничего такого говорить. Сколько акров на ферме вашего отца?
— Около пятисот. Мы разводим коров энгеской породы и овец.
— Овец разводите ради шерсти?
— Да.
— А когда снимают шерсть? Я никогда не видел, как стригут овец.
— Обычно мы стрижем в октябре,— сказала Мойра. — Но папа беспокоится, говорит, если мы отложим до октября, в этом году стрижка сорвется. Он думает поторопиться и стричь в августе.
— Это разумно,— серьезно сказал Дуайт. Наклонился, надел ботинки. — Давненько я не бывал на ферме. Если вы меня стерпите, я приехал бы к вам на денек-другой. Надеюсь, не так, так эдак я сумею пригодиться в хозяйстве.
— На этот счет не беспокойтесь,— сказала Мойра. — Папа уж постарается пристроить вас к делу. Еще одна пара мужских рук на ферме для него просто подарок.
Дуайт улыбнулся:
— И вы правда не против, чтобы я привез все, что надо штопать и латать?
— Только попробуйте явиться с двумя жалкими парами носков и уверять, будто ваша пижама в идеальном порядке — я вам вовек не прощу. И потом, леди Хартмен мечтает починить ваши кальсоны. Она пока об этом не подозревает, но это чистая правда.
— Придется поверить вам на слово.
В этот вечер Мойра отвезла Дуайта на станцию в своей тележке. И на прощанье сказала:
— Буду ждать вас во вторник днем на Бервикской станции. Если сможете, дайте мне знать по телефону, каким поездом приедете. Если не сможете позвонить, я буду там ждать часов с четырех.
Он кивнул.
— Я позвоню. Так вы всерьез хотите, чтоб я привез все в починку?
— Если не привезете, вовек вам не прощу.
— Хорошо. — Дуайт запнулся, докончил нерешительно: — Пока вы доедете до дому, уже стемнеет. Будьте осторожны.
Мойра улыбнулась:
— Ничего со мной не случится. До вторника. Спокойной ночи, Дуайт.
— Спокойной ночи,— вымолвил он, словно вдруг охрипнув.
Мойра покатила прочь. Тауэрс стоял и смотрел вслед, пока ее тележка не скрылась за поворотом.
Было уже десять вечера, когда Мойра въехала на задворки усадьбы Дэвидсонов. Ее отец услыхал топот копыт, вышел и помог ей распрячь лошадь и завести тележку в сарай. Пока они в полутьме заталкивали ее под крышу, Мойра сказала:
— Я пригласила к нам дня на два Дуайта Тауэрса. Он приедет во вторник.
— Сюда, к нам? — удивленно переспросил отец.
— Да. У них там отпуск перед каким-то новым походом. Ты ведь не против?
— Конечно, нет. Лишь бы ему тут не было скучно. Чем ты станешь его занимать с утра до вечера?
— Я ему сказала, что он может править волом на выгонах. Он не белоручка.
— Вот если бы кто-нибудь помог мне заготовить силос,— сказал отец.
— Ну, я думаю, он и это сумеет. В конце концов, если уж он управляет атомной подводной лодкой, так неужели не научится работать лопатой.
Они вошли в дом. Позже в этот вечер мистер Дэвидсон сказал жене, какого надо ждать гостя. Новость произвела надлежащее впечатление.
— По-твоему, за этим что-то кроется? — спросила жена.
— Не знаю,— был ответ. — Ей-то он наверняка нравится.
— После того молодого Форреста, помнишь, перед войной, у нее не было постоянных поклонников.
Муж кивнул.
— Форреста помню. Всегда был о нем невысокого мнения. Хорошо, что из этого ничего не вышло.
— Просто она любила разъезжать на его шикарной машине,— заметила мать Мойры. — Сомневаюсь, чтобы он был ей так уж мил.