На чужой палубе
Шрифт:
Скоро Тихон-Том вернулся в салон и занял свое место, возле раненого.
– Чего он разгулялся?- опросила Домнушка, закрепляя бинтом шину.
– Пьяница!- Махнул рукой Тихон-Том.- Струсил и кричит. Он не только пьяница, но еще и дурачок. Над ним вся команда потешается. Так и зовут его: Майкл-Попугай, Майкл-Дурачина, Майкл-Дубовая Голова.
Он заметил, что Домнушка не слушает его, и замолк.
Домнушке было не до разговоров.Последние годы вся ее практика на траулере сводилась к перевязкам.Наколет рыбак руку о ядовитый плавник морского окуня или порежет, обрабатывая
В салон вошел Петр Андреевич.
– Ну как?
– Остановился он возле Домнушки.
– Получается?
Она отерла тыльной стороной руки влажный лоб, но ответить не успела.
– Стараемся, - неожиданно ответил за нее Тихон-Том.- Сколь возможно.
Петр Андреевич всмотрелся в лицо собеседника.
– Давно из России?
– спросил он без обиняков.
– А мы отроду не видывали ее,- ответил Тихон-Том.- Отец и тот не помнит, какая она, Рассея.
Он так и произнес «Рассея». Слушая матроса, Петр Андреевич аадумался: можно ли положиться на этого человека? Кто знает, с кем приходится здесь общаться? Быть может, тот же Беллерсхайм, восстановивший матросов против русских, бывший эсэсовец или что-то в этом роде, а Тихон-Том- белогвардейский отпрыск. Но если давать волю предположениям, подозрительность опутает руки и ноги хуже любых сетей. Отличить друга от недруга можно только общаясь с людьми, а не подозревая их…
Из затруднительного раздумья вывел его сам Тихон-Том.
– Я не один говорю тут по-русски,- сказал он.
– Кто же еще?
– живо подхватил Петр Андреевич.
– Олаф Ларсен.
– Норвежец?
– Да. Стоющий мужик!- с уважением произнес Тихон-Том.- У них в войну два года прятались русские пленные. Бежали они из лагеря. В пути поморозили ноги. Куда таких денешь? Либо выдавай фашистам на погибель, либо прячь. Спрятали норвеги парней. С ними Олаф и навострился по-русски. А теперь со мной старается.
Нет. Недруг не сказал бы о другом, знающем русский язык, решил Петр Андреевич. И отбросив остатки сомнений, он по-свойски перешел на «ты».
– Помоги мне столковаться с вашими ребятами. А то я по-английски ни в зуб и они по-русски… ни лешего не знают.
– Да я…- Тихон-Том радушно улыбнулся,- с полной радостью. Только бы перевязаться…- Он посмотрел на пальцы, неумело обмотанные грязным бинтом, и махнул рукой.- Ладно. Сойдет покуда и так. Сбегаю за Олафом. С ним вы сразу столкуетесь. Такой мужик!
9
Рыжий Майкл грохотал кулаками в запертую дверь салона, пока не ушиб руку о вырез филенки. Тогда он повернулся спиной к двери и стал бить в нее каблуком.
Неожиданно нога его ушла в пустоту. Он качнулся назад и тут же получил в спину такой пинок, что ткнулся лбом в противоположную стену прохода.
Майкл вдохновенно выругался и, стиснув кулаки, обернулся, готовый к отпору.
В дверях стоял Тихон-Том. В руках он держал швабру.
– Если
И захлопнул дверь.
Майкл потер ладонью ушибленный лоб и крикнул в закрытую дверь:
– Сами вы дураки! Безмозглые! Я умнее всех вас!
Рыжий неприязненно покосился на дверь и развалистой походкой зашагал по проходу. Он поднялся по лестнице, с необычной смелостью миновал непривычно пустынную штурманскую. У дверей ходовой рубки Майкл остановился, наскоро пригладил грязными ладонями давно нечесаные вихры и решительно нажал ручку двери.
– Капитан!- крикнул он с порога.- У нас…преступление! Страшное преступление! Бели сообщить о нем в газету, можно получить кучу денег. А преступника упрячут за решетку. Крепко упрячут!…
Майкл говорил, захлебываясь от волнения и бурно жестикулируя. Время от времени он потирал тыльной стороной руки белое пятно на лбу и возбуждался еще больше.
– Спокойно, старина!- остановил его Ричард О'Доновен.- Что за преступление? Какое мне дело до газет? Я ничего не понимаю.
Майкл начал снова. Глядя в неподвижное лицо капитана, он путался все больше, частил, заглатывал слова.
– Слушать тебя бесполезно,- поднялся Ричард О'Доновен,- пока ты не успокоишься…
– Капитан! Я - Майкл-Попугай, Майкл-Дурачина, Майкл-Дубовая Голова. Но выслушайте меня…
– Нельзя так трусить, Майкл,- мягко упрекнул его капитан.- Ты мужчина. Моряк!
Ричард О'Доновен подошел к вделанному в стену шкафчику, достал из него бутылку рому и налил полстакана.
– Выпей. Для храбрости.- Он заметил замешательство матроса и властно повторил: - Пей. Пока ты не успокоишься, я не стану тебя слушать.
Майкл взял протянутый ему стакан, оглянулся с таким видом, будто хотел сказать кому-то: «Вы же видели? Я отказывался!» Потом понюхал ром и, прикрыв глаза, выпил его одним длинным глотком.
– Рассказывай.-Ричард О'Доновен взял стакан и опустился в кресло.-Смелее.
Крепкий ром обжег рот голодного Майкла, огоньком полыхнул по усталому продрогшему телу.
– Маловато?- понимающе спросил Ричард О'Доновен. И, не дожидаясь ответа, налил еще полстакана.
На этот раз Майкл выпил без уговоров. Вытер губы рукавом и принялся рассказывать.
Ром ударил в голову сразу, сильно. Желая убедить капитана,Майкл горячился все больше. Укоризненный взгляд Ричарда О'Доновена и особенно короткие реплики- «не кричи», «я не глухой», «не маши руками» - сбивали его. Майкл старался говорить тише, следил за руками, а речь его становилась все более путаной, бессвязной.
Капитан налил еще полстакана и поставил бутылку в шкафчик.
– Больше не дам,- твердо сказал он.- Все!
На этот раз золотистый жгучий напиток странно подействовал на Майкла. Рыжий не только успокоился,но даже почувствовал себя героем.От его робости и неуверенности не осталось и следа. Майкл больше не запинался. Он разглагольствовал,размахивая тяжелыми веснушчатыми руками. Ему казалось, что капитан слушает его с восхищением. Завтра вся команда в восторге скажет: «Вот так Майкл-Попугай! Вот так Дурачина!»