На далеких рубежах

Гребенюк Иван

– - Да вы что, хлопцы, совсем одурели? Ведь у меня самолет. Кто ж будет встречать летчика? Да еще и не простой самолет...

Санитары, однако, не обращали ни малейшего внимания на протесты и увещевания, делали свое дело, твердо памятуя, что, во-первых, приказ есть приказ, во-вторых, им ведь тоже нужно тренироваться и действовать, как в настоящем бою.

Не иначе как неутомимый труженик аэродрома Гречка замешкался на стоянке со своим имуществом и не заметил, как к нему подоспели санитары.

Такая

же участь постигла инженер-подполковника Жбанова: досиделся, выходит, в своем ИКП! Но что более всего поразило Поддубного, так это то, что на санитарных носилках возлежал собственной персоной сам Сидор Павлович -- столь ревностный поборник атомной подготовки. Как потом выяснилось, он впопыхах где-то оставил свой противогаз...

Крепкая и неумолимая рука управляла тактическими учениями. Никто не занимался попустительством. Поступай, как на войне, а не то -- прочь с дороги, не путайся под ногами, кто бы ты ни был: атомное оружие не признает ни должностей, ни рангов...

Атомная бомба нанесла значительный ущерб и отобрала у Поддубного пятьдесят процентов личного состава полка.

– - Ваше решение, подполковник?
– - с превосходством победителя обратился к Поддубному старший посредник, полковник, представитель Москвы. В его голосе сквозили явно иронические нотки.
– - Что думаете делать?

– - А что же мне делать, если вы отняли у меня все?
– - ответил Поддубный, снимая противогаз, что разрешалось при обращении посредника.

– - Значит, подымаете руки?

– - Сдаюсь на милость победителя... Нет, нет, товарищ полковник, вы повремените записывать: учите, что всадник еще в седле. Прошу вашего внимания. Посмотрите.

По другую сторону взлетно-посадочной полосы поднимались в небо антенны запасной радиостанции, закопанной в землю и тщательно замаскированной. Четверо солдат, выскочив из подземелья, стремглав бежали в разных направлениях с кабельными катушками за плечами и с телефонными аппаратами в руках. Аэродром действовал.

– - Вот как?
– - посредник был приятно удивлен.
– - Так чего же вы прикидываетесь казанской сиротой, подполковник?

– - Простите великодушно. Уловил в ваших словах иронию, вот и решил подыграть вам. А теперь разрешите выполнять свои обязанности?

– - Что ж вы будете делать?

– - Определю уровень радиации, прикажу осмотреть летное поле, развернем восстановительные работы...

– - Действуйте, -- не дал ему договорить полковник.

Работы по ликвидации последствий атомного взрыва были выполнены наполовину раньше срока. А все потому, что Сидор Павлович заранее заготовил все, что нужно для ремонта бетонки: камень, кирпичи, гудрон. Все это было погружено на мощные МАЗы, стоявшие в окопах.

Сидор Павлович считался погибшим, но дело его жило. Недаром говорят,

что инициативный, боевой командир остается в строю и после смерти...

Наладив связь, Поддубный выяснил обстановку. Все летчики полка, выполнив полетные задания, благополучно приземлились на запасных аэродромах.

Учения шли своим чередом.

Группами, звеньями, парами и в одиночку возвращались летчики на свой аэродром. Самолеты заправлялись горючим, воздухом, кислородом и снова взлетали, устремляясь на рубежи перехвата.

Встала в строй клубная машина, и через местный радиоузел передавались скупые сообщения об успехах летчиков и авиационных специалистов. Прозвучали над аэродромом фамилии майора Дроздова, капитана Маркова, лейтенантов Байрачного и Скибы. Все они заслужили благодарность генерала.

О Телюкове пока что не было слышно. Только под вечер запросил он разрешения на посадку. Оказалось, его долгое время держал в своем резерве командир дивизии. И вероятно, летчика не очень радушно угощали на запасном аэродроме -- не успел он снять с себя маску-скафандр, как скомандовал:

– - Дайте что-нибудь поесть, аллах вас забери!

Ему подвезли кастрюлю с гуляшем и литровый термос с кофе. Гуляш он съел, а кофе не успел выпить. Пришел персональный вызов с КП дивизии.

– - 777, воздух!

Поддубный схватился за голову, когда услышал данные штурмана наведения: высота -- 25 километров, скорость -- 2200 километров в час. Чтобы достать цель, летчик должен был лететь в два раза быстрее звука.

Наводил перехватчика майор Гришин. В эфире слышались его короткие отрывистые команды:

– - Я -- "Робинзон". 777, ваш курс... Как поняли?

– - Вас понял правильно, я -- 777.

И снова:

– - Я -- "Робинзон". Вправо тридцать.

– - Понял -- вправо тридцать.

Не только подполковник Поддубный -- все, кто находился в это мгновение -- именно мгновение!
– - на СКП и КП, прислушивались к эфиру или же следили за полетом перехватчика и цели по экранам радиолокаторов.

Шел последний, заключительный этап учений, и судьбу его решали двое: капитан Телюков и майор Гришин. В данном случае речь шла об оценке не только полка, но и дивизии.

На земле уже сгустились вечерние сумерки. А на высоте 25 километров еще вовсю светило солнце. Нигде ни облачка, ничего, на чем можно было остановить взгляд.

Казалось, отсюда рукой подать до космоса...

– - Я -- "Робинзон". Смотрите вперед, 777!

– - Смотрю -- не вижу...

– - Скорость!

– - Иду на максимальной.

– - Немного ручку от себя.
– - Я -- "Робинзон". У вас есть резерв высоты. Скорость нужна!

– - Даю скорость.

– - Наблюдаете?