На далеких рубежах
Шрифт:
Объявили перерыв. Поддубный подошел к Дроздову:
– - Степан Михайлович, тебя же куры засмеют за такой маршрут.
– - А какой бы тебе хотелось видеть? Не такой, часом?
– - Дроздов достал из шкафа другую карту, разложил ее на столе.
– - Вот это -- маршрут!
– - воскликнул Поддубный, увидев на карте линию, которая, беря свое начало от Кизыл-Калы, пересекала Каракумы и тянулась за Каспий.
– - Это действительно полет на предельную дальность. И аэродром незнакомый. Так объясни, пожалуйста, в чем же тут загвоздка?
– - Все в том же.
– - Да ведь ты, Степан Михайлович, командир эскадрильи! Ты не только имеешь право, ты обязан действовать самостоятельно.
– - Действовал, вот и маршрут проложил, рассчитал. Гришин отменил, начертил взамен свой.
– - Идем сейчас же к нему.
– - Не пойду, -- заупрямился Дроздов.
– - Осточертело! Кроме того, это уже не просто маршрут, а приказ эскадрилье. А вот ты, Иван Васильевич, мог бы пойти. Ты помощник командира полка.
– - И пойду! Пойду, как помощник командира, как офицер, как коммунист. И буду бороться за твой маршрут, потому что уверен: летчикам он по плечу. Ведь так?
– - Безусловно так, Иван Васильевич. У меня ведь летчики какие! Орлы!
Майор Гришин сидел в кабинете командира полка и думал, как быть, если помощник оп огневой и тактической подготовке вмешивается буквально в каждую мелочь, да еще и угрожает написать рапорт по команде. Пронюхал сразу о бароспидографах, возмутился фарами... А там, гляди, придерется к полету на предельную дальность. Он такой.
Допустим, что обо всем этом Поддубный напишет командующему. Допустим. И его, Гришина, обвинят в упрощенчестве. Безусловно, оно налицо. От факта не уйдешь. Но с какой целью он вынужден прибегать к этому упрощенчеству? Чтобы не допустить аварийности... А разве забота о безаварийности не государственное дело? Разве не факт, что мигание фарой в воздухе предотвращает катастрофу? Факт! Кто знает, быть может, он, Гришин, сохранил своими действиями жизнь не одному летчику?
Размышляя таким образом, Гришин пришел к выводу, что при современных условиях он действует правильно, по крайней мере, без ущерба для полка. И надо, чтобы это хорошо усвоил непокорный помощник командира, чтобы он уразумел: сперва пусть полк войдет в колею, а затем уже можно отпускать тормоза...
Да, Поддубному необходимо это втолковать. Но каким образом? Как воздействовать на него? Конечно, если бы командир полка всецело стал на его, Гришина, сторону, было бы совсем просто: приказ -- не лезь не в свое дело -и конец. Но, к сожалению, командир охотнее поддерживает не его, Гришина, своего заместителя, а помощника!
Замполита попросить? Он умеет разговаривать с людьми и убеждать их. И они прислушиваются к его голосу. Но капитан Горбунов уже далеко не тот юнец, которого знал Гришин. У него теперь на каждый случай свое мнение. Как видно, и он держит сторону Поддубного. В этом, пожалуй, можно не сомневаться. Разве не он говорил на партийном собрании, что майор Поддубный -- офицер передовых взглядов и принципиальный коммунист?
Нет, замполит отпадает.
Разве с начштаба посоветоваться? Этот, кажется, нейтрален: он ни за Поддубного, ни за Гришина. Правда, заранее можно предвидеть его ответ: "Я, -- скажет начштаба, -- понимаю вас, Алексей Александрович, осадить помощника не мешало бы, но это можно сделать только на основании соответствующих документов. В каждом отдельном случае мы должны все это учитывать..."
Мысли Гришина перенеслись на старшего Жбанова, и лицо майора сразу искривилось, будто что-то кислое раскусил. Неустойчивых убеждений человек, бесхарактерный какой-то... Сам в свое время подал мысль о бароспидографах, а когда Поддубный начал доказывать, что эти приборы существуют вовсе не для того, чтобы подрезывать крылья летчикамЮ стал поддакивать ему и в конце концов сдался.
Инженер отпал также.
"Вот если бы майор Дроздов...
– - Но Гришин тут же отогнал от себя эту мысль.
– - Где там! Дроздов с помощником на "ты", о нем нечего и думать!"
Так, перебирая в памяти руководящих офицеров полка, Гришин вдруг осознал полное свое одиночество. Нет союзников. Нет единомышленников. Нет опоры.
– - Как же это так!
– - растерянно воскликнул он, привычным жестом пустив все свои пять пальцев в шевелюру.
В это мгновение отворилась дверь и на пороге встал Поддубный.
– - Разрешите, Алексей Александрович?
Штурман вскочил, словно его застали на месте преступления.
– - А-а... пожалуйста, Иван Васильевич!
Поддубному пришла в голову идея использовать небольшой дипломатический маневр: он сделал вид, будто вовсе не знает о том, что автором маршрута полета на предельную дальность является Гришин.
– - Был только что у майора Дроздова, -- начал он издалека.
– - Да? И что же?
– - Гришин беспокойно заерзал на стуле, догадываясь, о чем пойдет речь.
– - Еще что-нибудь неладное заприметили?
– - Заприметил, Алексей Александрович. Вы угадали. Вместо маршрута пародию на него заприметил.
– - Пародию?
– - К сожалению.
– - Я попросил бы вас выражаться нашим, военным языком, в поэзии я, говоря правду, не силен...
"Не силен-то не силен, -- мысленно усмехнулся Поддубный, -- а про поэзию вспомнил..." -- И вслух сказал:
– - Если речь идет о полете на предельную дальность, то это означает вот что.
– - Поддубный шагнул к карте, висевшей на стене, и провел по ней почти прямую линию.
– - А у Дроздова она имеет такой вид.
– - Поддубный обвел пальцем вокруг аэродрома.
– - Вот это Алексей Александрович, и есть пародия на маршрут. А выражаясь языком военным, как вы говорите, -- упрощенчество в боевом обучении. Мне кажется, что срочно необходимо ваше вмешательство. Вы ведь штурман полка, кроме того, заместитель командира.
Гришин мигал глазами, поглядывая на карту, и после продолжительной паузы сказал:
– - Вы, Иван Васильевич, правильно понимаете полет на предельную дальность. Вы также, в чем я абсолютно не сомневаюсь, подтвердите: если планируется посадка самолетов на незнакомом аэродроме, то он действительно должен быть для летчика незнакомым.
– - Абсолютная истина, -- подтвердил Поддубный, стараясь предугадать, куда поведет Гришин, где он сделает разворот на все сто восемьдесят градусов.
– - Уверен, что так понимает дело и майор Дроздов, -- продолжал Гришин.
– - Все же вы, Иван Васильевич, как мне кажется, несколько формально относитесь к вопросам летной подготовки. Вы берете из Курса боевой подготовки упражнение в его, так сказать, кристальной чистоте. Тем временем мы, авиационные командиры, должны в каждом отдельном случае учитывать те конкретные условия, в которых осуществляется полет. А условия у нас, сами видите, какие: здесь -- пустыня, там -- горы, затем -- море и, наконец, -снова горы. Климатические условия также тяжелы. Допустим, мы загоним летчиков именно туда, куда вы показывали, -- за Каспий. Допустим. А где гарантия того, что, пока они вернутся, у нас здесь не поднимется черная буря? Что тогда? Спасайся кто как может?