На далеких рубежах
Шрифт:
— Тридцать седьмой. А что?
— Не будет мал? Разувайтесь… Я обведу карандашом ступню.
— Да нет, что вы!
— Нина…
— У меня денег не хватит.
— Деньги найдутся.
Нина сбросила свои истоптанные резиновые боты.
— Пока не закрылся магазин, я пойду куплю вам что-нибудь приличное. Сидите и ждите меня. Уж не взыщите — я запру вас на ключ.
— Ой, не нужно…
— Что — не нужно? Покупать туфли или запирать на ключ? Я все-таки сделаю и то и другое.
Байрачный ушел и через час вернулся с коробкой, в которой лежали красивые черные замшевые полуботинки, подбитые белым мехом.
— Примеряйте. Вот и чулки. Не удивляйтесь, что маленькие. Они безразмерные. Ну как, по ноге? Вот и хорошо! А теперь — в ванну! Я уже заказал.
— Спасибо вам, Гриша…
— Ну, ну, — прервал ее Байрачный. — Не стоит благодарностей. Я очень счастлив, что встретил вас…
Пока Нина мылась в ванне, Байрачный дал Телюкову телеграмму, в которой сообщал о вынужденной остановке в Харькове и о том, что встретил Нину. Просил немедленно прилететь. Потом позвонил в родильный дом, поговорил с Биби и вернулся в номер.
Нина вошла после ванны свежая, помолодевшая. Байрачный невольно вспомнил, какой увидел ее в первый раз в столовой он и Телюков. Тогда она тоже поразила их своей свежестью, стройностью, горделивой осанкой. Но узкая юбка уже не облегала, как прежде, крутых бедер — она висела на Нине как на вешалке. И руки огрубели… Бедняжка… Немало испытаний, видно, выпало на ее долю!
— Ниночка! Вы же просто очаровательны! — воскликнул Байрачный. — Какая жалость, что я женат… Кстати, почему вы не спрашиваете меня о Биби? Ведь она здесь, в Харькове… В родильном доме. Вы можете поздравить меня с сыном. В дороге застало нас…
— С сыном? — спросила Нина и впервые после встречи улыбнулась тепло и счастливо. — Поздравляю. Я обязательно навещу Биби. Она была так добра ко мне, так сердечно отнеслась тогда…
— А я уже имя дал сыну — Филипп. Имя это для меня очень дорого… Итак, у меня сын, сын! Понятно, Ниночка? А сейчас давайте поужинаем вместе. Биби просила поднять бокалы за здоровье новорожденного.
Нина встала и подошла к зеркалу.
В ресторане гремел джаз. Несколько пар танцевало. Все столики были заняты, и Байрачный с Ниной остановились в стороне, возле колонны, в ожидании, пока освободится место.
И вдруг она пошатнулась:
— Мне плохо… ой, я упаду! Голова…
— Что с вами, Нина?
— Нет, нет, уйдем отсюда. Я не могу… Прошу вас!
Байрачный взял Нину под руку, отвел в номер, помог ей лечь.
— Вызвать врача? — спросил он озабоченно и приложил ладонь к ее влажному холодному лбу.
— Не нужно, — ответила Нина тихо. — Уже лучше… Ах, как было бы хорошо, если б я умерла тогда… Вы дали телеграмму Филиппу?
— Дал.
— Он прилетит?
— Конечно.
Она отрицательно покачала головой и неожиданно резко поднялась.
— Нет! — голос ее звучал жестко и сухо. — Он не любит и никогда не любил меня… А я, дурочка, вообразила… Просто он флиртовал с официанткой… Но я не игрушка…
Она приподнялась на кровати, сбросила туфли.
— Возьмите. Я… я… вернусь на рудники. Там девушки работают. И я буду работать. Пойду учиться… Теперь мне уже не страшно. Вместе со всеми… наравне…
Она стала натягивать боты.
— Не глупите, Нина! — сказал Байрачный как можно строже. — Успокойтесь, возьмите себя в руки. Я все равно не выпущу вас, пока не прилетит Телюков.
— А вы уверены в том, что он прилетит?
— Абсолютно.
— Нет. — сказала Нина, села на диван и задумалась тяжело. — Он не прилетит. Да и зачем я ему?.. Он на постоянное жительство в Москву переехал?
— Вероятно, да.
— Учится в академии?
— Да, учится.
— Он тогда все обещал меня устроить в школу… Какой он был милый… потом я пошла бы в институт… — она говорила мечтательно, беспорядочно размышляя вслух.
— Все будет так, как он сказал. Нина.
Нина покачала головой, сняла с вешалки свою доху, оделась, натянула капюшон, поправила на плечах лямки рюкзака.
— Пустите меня. Я не хочу, я не имею права становиться на его пути…
— Я никуда вас не пущу… Какую чепуху вы говорите!
— Пустите…
Они долго стояли, споря. Неизвестно, чем бы это все окончилось, но в дверь неожиданно постучали, и дежурный администратор вручил Байрачному телеграмму.
Нина читала и перечитывала телеграмму, и слезы градом катились по ее щекам. Скупые строчки телеграммы мелькали перед глазами. «Прилетаю утром. Ждите гостинице. Целую. Телюков».
— Ну вот и хорошо, — сказал Байрачный. — Ложитесь спокойно спать, а я пойду к приятелю. Есть здесь у меня один друг. У него и переночую.
Не было у Байрачного никаких знакомых в Харькове. Всю ночь напролет он просидел в вестибюле, ожидая приезда Телюкова и карауля Нину. Наконец входные двери распахнулись, и на пороге появился капитан Телюков в парадной форме, со счастливой, радостной улыбкой на чисто выбритом свежем лице.
— Филипп Кондратьевич! — воскликнул Байрачный.
— Гриша, друг мой!
Они крепко обнялись.
— Где она?
— В номере. А ключ у меня. Чтоб не сбежала. Уж больно переживает. Жаль ее до слез. Смотрите, вы уж тихонько. Нервы у нее в ужасном состоянии… Обидеть ничего не стоит. Что касается меня, то прошу поздравить с сыном Филиппом.
Телюков широко улыбнулся:
— Поздравляю, Гриша, от всего сердца поздравляю!
— Ну так как, Филипп Кондратьевич, скоро в космос?
— В космос? — рассеянно повторил Телюков.
— Ну да, в космос.
— Да кто его знает… Я там не один. Пока что — учимся. Вряд ли я буду первым и даже вторым. А все же полечу! Полечу, Гриша! Но об этом после. Сейчас я думаю только об одном… Веди меня к Нине.
Байрачный постучал. Дверь сразу отворилась. Нина уже не спала, да и спала ли она вообще этой ночью? Увидя Телюкова, она вздохнула легко и медленно пошла ему навстречу…