На далеких рубежах
Шрифт:
— Комедия, и только! — заметил Байрачный.
— Я не против, Пускай у американцев будет побольше таких лагерей, — сказал Калашников, который с интересом слушал рассказ Телюкова.
— Комедия, но тем не менее факт! — продолжал Телюков. — Такой экзекуцией американские генералы стараются убить двух зайцев. Во-первых, дать практическую подготовку своим солдатам и офицерам, которым может не посчастливиться в бою, и психически подготовить их к резкому переходу от обычного образа жизни к жизни военнопленного; во-вторых, — и в этом главное, — вызвать с помощью своих коварных действий как можно большую ненависть к коммунизму. Создавая школы выживания и лагеря военнопленных, они пытаются показать: вот, дескать, что вас ждет, если вы попадете коммунистам в руки. А посему, мол, воюйте стойко, боритесь до последней капли крови. Ведь у них, у американских заправил, только одно на уме: вдалбливать в головы людей, что смерть лучше «коммунистического рабства».
— Значит, по-ихнему, по-американски, мы — это рабы коммунизма? — расхохотался Байрачный. — Ну что ж, «раб» Петро, дай мне закурить, — обратился он к Скибе.
— Сделайте одолжение, «раб» Грицько!
Телюков, который до сих пор говорил в серьезном тоне, тоже рассмеялся.
— Словом, — заключил он, — американцы серьезно готовятся к войне, меду тем как вы, лейтенант, — он потянул Байрачного за рукав комбинезона, — пренебрегаете даже сырой рыбой… А вот попробуете и убедитесь, что с сырой рыбой не пропадешь; смелее будете летать над морем…
Постояв, летчики отправились дальше и вскоре вышли на голый берег. Их взорам открылся зеленовато-серый морской простор, над которым носились изголодавшиеся за ночь чайки, припадая к волне. Река здесь текла медленнее, рябила белыми шапками пены. У самого моря ее пересекал живописный островок. Тут река разделялась на два узких рукава, а за островком снова сливалась в один сплошной поток, острым клином врезавшись в море.
Телюков подал рукой знак остановиться.
— Есть идея, — сказал он. — Давайте, товарищи, здесь спустим лодки на воду, и река сама вынесет нас в море.
— Правильно! — согласился Байрачный. — Всегда надо с умом использовать силы природы. А как по-вашему, ребята, почему так четко выделяется в море речная вода? Вы думаете потому, что она мутная? Набегает с некоторой скоростью? Ошибаетесь. Двойка вам в зачет. Дело в том, что речная вода значительно легче морской…
— Погодите, Байрачный, со своими теориями, — остановил его Телюков и скомандовал надуть лодки. Подхваченные течением, они быстро поплыли вниз одна за другой.
— Смотрите, не наскочите на скалы! — кричал Телюков Байрачному, ловко орудуя веслами-лопатками, напоминающими ракетки настольного тенниса.
— Не наскочим! — кричал в ответ Байрачный.
Резиновая флотилия прошла мимо острова и, выйдя из устья реки, рассыпалась по морскому простору, закачалась на волнах. Байрачный расстегнул кожаный кошель, в котором лежали снасти, размотал леску и закинул в воду.
— Ловись, рыбка, маленькая и большая!..
То же самое сделал и Скиба. Закинув снасти, он спустил комбинезон до пояса — решил загореть, — хоть было еще довольно прохладно. Телюков, проворно орудуя веслами, отплыл на своей лодке дальше всех; конец лески он держал в зубах. У Калашникова леска, должно быть, спуталась; он возился над ней и тихонько поругивался.
— Не клюет, Геннадий?
Тот в ответ только рукой махнул.
И правда, не клевала рыба ни большая, ни маленькая.
Байрачный подождал минут десять. Нет, не клюет. Либо рыба ушла от берега, либо она не так уж глупа, чтоб не распознать насадку…
Низко над водой носились неугомонные чайки. Одна из них пролетела так близко, что Байрачный невольно схватился за панаму, чего доброго, унесет в клюве головной убор!
Лодка покачивалась на волнах, и ее упорно относило к берегу. Григорию приходилось отгонять ее назад. Раз отогнал, второй, третий, прямо досадно стало. А рыбу словно заколдовали — не клюет и не клюет!
Между тем начало пригревать солнце. Байрачный разделся и расстегнул ворот комбинезона. Убаюкиваемый волной, он вскоре задремал и уже сквозь сон услышал, как что-то дернуло за леску.
— Есть! — воскликнул он и быстро, как учил Телюков, начал выбирать леску из воды. — Попалась, каналья! — входил он в азарт.
Вдруг зашипел воздух, забулькала вода, и лодка, катастрофически худея, начала морщиться и переламываться. Очевидно, крючок проколол резину.
— Тону! — не на шутку испугался Григорий.
Поглядел на берег — далеко. Тогда он схватил в рот шланг и стал поспешно надувать спасательный жилет.
Ближе всех к месту аварии находился Калашников. Он первый заметил, как лодка Байрачного начала медленно погружаться в воду.
Байрачный мелькнул в воздухе голыми пятками и бултыхнулся в воду. Через секунду он закачался на волнах в надувном жилете. А ботинки, панама и все, что было в лодке, пошло на дно.
— Лови! — поспешил Калашников на выручку другу, бросая ему конец шнура.
К месту аварии подоспели Телюков и Скиба. Общими усилиями они отбуксировали Байрачного к берегу.
— Слабак! — сердился Телюков. — Умом надо брать, а не глоткой! Болтаете много!
Байрачный стоял с несчастным видом, промокший до нитки.
— Ей богу… мне показалось, что взялась какая-то крупная рыба. Потом слышу — шипит воздух, и лодка подо мной все мягче и мягче становится. Тут я и сообразил, в чем дело. Но не растерялся. Нисколечко.
— Герой, ну прямо герой! — с подковыркой заметил Телюков. — Не хватало только еще проколоть жилет, и тогда — не трать, кум, силы, опускайся прямехонько на дно…
— Ну ее к свиньям, эту рыбалку! — разочарованно заметил Байрачный. — Все равно я б и в рот не взял сырой рыбы. Еще в детстве я, когда учился плавать, нечаянно проглотил головастика. С той поры даже к жареной рыбе не больно тянет. А как вспомню, так и сидит у меня в горле этот головастик! Брр!
Телюков не рискнул вторично выходить в море и скомандовал собираться по домам.
Байрачный шел босиком, в трусах и майке, неся мокрый комбинезон на плече.
Проходя мимо острова, летчики решили перебраться на него и порыбачить с берега.