На дальних берегах
Шрифт:
Мехти удивленно взглянул на девушку, но ничего не сказал. Тогда Анжелика повернулась к Васе, который молча прислушивался к их беседе.
— Вася, идет мне этот наряд?
— Не знаю, — покачал головой Вася. — Росселини, во всяком случае, будет от тебя в восторге! Так что веди себя увереннее.
Сильвио вопросительно взглянул на Мехти:
— Куда мы теперь едем?
— Тут есть какая-нибудь дорога на Опчину?
— Надо подняться с той стороны…
— А сможет твоя кляча взять такой крутой подъем? — спросил Вася.
— Кто ее знает!
— Все равно, едем! — решил Мехти. — Нам нельзя вчетвером оставаться в городе.
Сильвио круто повернул руль.
Они ехали, не включая фар. Сильвио помнил здесь каждый камень, каждую яму. Ветер подталкивал машину сзади.
— Ух, как разбушевался, — воскликнул Сильвио. — Наверно, баллов десять, не меньше.
— Меньше, — твердо произнес Мехти.
— Я еще не помню, чтобы в Триесте дул такой ветер!
— У нас в Баку бывает сильнее.
— Наверное, дышать невозможно, да?
— Нет, почему же, люди даже работают. Даже в море работают.
— А что они там делают? — удивилась Анжелика.
— Нефть добывают. Когда я уезжал, на море уже стояли первые вышки.
Если бы все это рассказывал кто-нибудь другой, а не Мехти, ни Сильвио, ни Анжелика никогда бы ему не поверили.
Дорога шла в гору. Она была прямой, но крутой, и Сильвио приходилось вести машину зигзагами. Где-то, у самой Опчины, мотор заглох, но Сильвио успел поставить машину поперек дороги.
— Надо подтолкнуть ее, — сказал он. — А то сползет.
Все вылезли из машины.
— Ты отойди в сторону, Анжелика, — сказал Мехти, — перепачкаешься.
Машина была легкая, и трое мужчин без особого труда столкнули ее в сторону, на пологую площадку.
— Может, пройдем к дому Марты Кобыль? — предложил Мехти. — Он тут недалеко.
Сильвио с Васей остались около машины и принялись возиться в моторе, а Мехти и Анжелика направились к дому, в котором они часто бывали, всегда встречая там теплый, радушный прием. Каждому по-своему был дорог этот дом! Мехти связался отсюда с Ферреро, Анжелика ближе познакомилась с Мехти, Вася понял здесь, что он на свободе. Хозяйка дома, веселая, приветливая женщина, жила здесь с двумя дочерьми, беззаветно преданными делу, которому посвятила себя их мать. Их было только трое, но всегда казалось, что в доме полным-полно людей: и Марта, и ее дочери вечно шумели, хлопотали, носились взад-вперед. Где-то теперь обе девушки!
Мехти вошел внутрь и остановился, споткнувшись обо что-то твердое. Было очень темно. Он нагнулся; рука его нащупала сломанный стол…
— Что с вами? — спросила Анжелика.
— Будь осторожна.
— Я ничего не вижу.
— Дай мне руку.
Анжелика протянула руку, Мехти нашел ее в темноте и почувствовал, что рука девушки дрожит. Анжелика любила Марту Кобыль.
Сильный порыв ветра рванул дверь дома, она жалобно скрипнула и распахнулась. Анжелика испуганно прижалась к Мехти. Они подождали: может, кто-нибудь зайдет. Нет, тихо… Только ветер шумно вздыхал.
К воротам подъехала машина; Сильвио включил фары, и при их синеватом свете стало видно, какой разгром учинили здесь фашисты.
Ненависть кипела в сердце Мехти. Ему уже рассказали, что Марта Кобыль была повешена гитлеровцами в Опчине.
— Сильвио, — сказал он, — поставь машину здесь, во дворе.
— А не рискованно? Может, дом под наблюдением?
— От дома почти ничего не осталось. Немцам и в голову не придет, что мы можем здесь укрыться. Они уверены, что мы теперь за версту будем обходить этот дом! Вася, — обратился Мехти к своему другу, — возьми сумки. А ты, Анжелика, останешься здесь с Сильвио. Мы скоро вернемся.
— Куда вы идете? — встревожилась Анжелика.
— На виа Фортуна.
Виа Фортуна была безлюдна, только ряды цветных фонарей свидетельствовали о том, что она живет бурной жизнью. Улица молчала, но за дверями ее домов совершались сотни измен и предательств, составлялись сотни заговоров.
Пройдя три дома, друзья вошли в четвертый, самый большой. Это и был «комбинат».
В прихожей сидела высокая подслеповатая женщина. Она вручила им «прейскурант». Выбор был большой. Мехти и Вася прошли в зал. Оркестр играл медленный блюз «Как грезы». Веяло приторным запахом духов, губной помады.
В зале уже собралось немало народу. Многие из солдат успели облюбовать себе женщин и куда-то скрылись вместе с ними. Посетители все продолжали и продолжали прибывать.
Через зал прошел хозяин дома. Он вел с собой девочку лет тринадцати-четырнадцати. Девочка испуганно ежилась и не знала, куда девать голые руки.
Мехти не мог оторвать от нее взгляда. Он мучительно припоминал, где он видел ее до этого. А припомнив, еле удержался, чтобы не вскрикнуть. Мехти встречал девочку у металлиста Александра Николича. Они сидели в маленькой темной комнатке, и Николич рассказывал о внутренней планировке немецкой казармы. Через стекло двери, соединяющей комнаты, Мехти заметил профиль незнакомой девочки. «Кто такая?» — настороженно спросил он у металлиста. «Это моя дочь!» — с гордостью сказал Николич. Металлист умер под пытками, а дочь его попала сюда. «Хорошо, что девочка не знает нас», — подумалось Мехти. Когда хозяин, с которым Мехти успел познакомиться при входе в дом, приблизился к партизанам, Мехти остановил его.
— Послушайте-ка, любезнейший! Уступите мне эту девочку!
— Как? — удивился хозяин. — Насовсем?
— Да, насовсем.
— Видите ли, — замялся хозяин. — Мы не практикуем таких вещей. К тому же — мы сами только что ее получили. Ее нужно еще воспитывать…
— Я думаю, что сумею ее воспитать и без вас! — сказал Мехти. — А вас могу заверить, что в обиде вы не останетесь. Ну, как?
Хозяин опасливо оглянулся, отвел майора в сторону и шепотом сообщил ему, что готов уступить девочку, — пусть только майор не скупится.
— Ладно, я заплачу сколько надо.
— Ведь я многим рискую…
— Ладно, ладно!
Хозяин повеселел.
— Если синьору угодно, девочка наденет собственное платье, — прибавил он, решив выгадать и на платье, которое было выдано девочке в доме.
— Хорошо, пусть переоденется, — согласился майор. — И поторопитесь!
— Подождите нас в соседней комнате. Там вас никто не будет тревожить.
Мехти и Вася перешли в пустую комнату, смежную с залом.
— Пора, — сказал Мехти.