На дальних берегах
Шрифт:
Уже в который раз шел Мехти в Триест — в город, где на каждом углу подстерегала его смерть.
Много раз пришлось ему называть пароли, много они оставили позади себя постов, пока добрались до нового явочного пункта товарища П. Здесь им выдали документы и одежду.
Васю поразила перемена в Анжелике. Она предстала перед ним в темном дорогом длинном платье, в накинутой на плечи пелерине из чернобурых лис, в белых перчатках. Голову ее украшала модная прическа. В своем новом наряде она казалась Васе чужой, далекой, холодной. Ах, какой близкой и родной делало Анжелику ее обычное платье в зеленую клетку, штопаное и перештопанное, поблекшее от многочисленных стирок.
Мехти, как всегда, взял с собой две офицерские сумки с взрывчаткой. Товарищ П. вверил Сильвио машину, «фаэтон» с открывающимся верхом и маломощным двухцилиндровым мотором.
Когда все было тщательно проверено, Мехти решил, что можно продолжать путь.
Дорога была ухабистой, колеса буксовали, но Сильвио уверенно вел машину. Рядом с ним, в форме майора, сидел Мехти, на заднем сиденье — Вася и Анжелика. В машине было темно. Вася молчал… Он не знал, о чем ему говорить с новой Анжеликой. А она чувствовала это и улыбалась при одном воспоминании о том, сколько ей пришлось примерить платьев и украшений, как усердно подыскивали ей цвета для маникюра, как учила ее старая женщина подавать руку для поцелуя. А эта прическа! Нет, она ни за что в жизни не стала бы носить таких причесок! Ох, трудная эта профессия — быть светской дамой!..
Когда машина выехала на равнину, пассажиров обдало запахом моря. Чем ближе они подъезжали к Триесту, тем сильнее становился крепкий свежий ветер. Вот, наконец, и Триест. Сильвио знал все ходы и выходы в этом городе: здесь он родился и вырос. Мехти велел ему обогнуть Сан-Джусто. Они въехали в один из дворов и выбрались оттуда через пробоину в стене.
Особняк, в котором жил Эрнесто Росселини, в темноте трудно было отличить от окружавших его громоздких домов. У входа в особняк стояли итальянские солдаты.
Сильвио вел машину на предельной скорости и резко затормозил у подъезда. Солдаты осветили машину. Из нее выпрыгнул на мостовую молодой немец, обошел машину и открыл дверцу со стороны тротуара. На этот раз перед солдатами появилась красивая молодая дама в роскошном платье. Словно не замечая солдат, она решительно направилась к парадной двери. Солдаты преградили ей путь.
Откинув красивую голову, Анжелика в недоумении остановилась перед ними. Солдаты потребовали у нее документы. Анжелика достала из муфты удостоверение и небрежно протянула его солдатам,
— Синьора Фраскини, — прочел один из солдат.
— Из Венеции, — не глядя на него, бросила Анжелика.
Солдат недоверчиво покосился на Анжелику:
— Вы родня синьору Фраскини?
— Да.
— Но всей Италии известно, — вмешался второй солдат, — что у старого Фраскини нет ни детей, ни племянниц!
Лицо у первого вдруг просветлело:
— Постойте-ка! Может, вы новая жена синьора Фраскини?
Анжелика только щурилась презрительно: не солдатам же объяснять ей, кто она такая! И это убедило их, что опасаться, кажется, нечего: перед ними одна из тех представительниц «высшей касты», которых им часто доводилось видеть, но которые никогда с ними не разговаривали.
— Простите, синьора, — сказал солдат, проверявший у нее документы. — Но мы выполняем свой долг. В Триесте очень неспокойно.
Второй солдат был, видимо, менее доверчив:
— А кто в машине? — спросил он.
Налетевший ветер рванул с плеч Анжелики пелерину, она поправила ее, небрежно сказала:
— Они сопровождают меня.
Солдаты подошли к машине и, приоткрыв дверцу (плотно прижатая ветром она поддалась им с трудом), заглянули внутрь.
— Хайль! — небрежно и чуть устало сказал Мехти.
— Хайль! — вскрикнули итальянцы, вытягиваясь перед немецким майором.
Майор зевнул, потер рукой подбородок. Солдаты вернулись к Анжелике и позвонили. Дверь открыл сухощавый старик. Он пропустил Анжелику в прихожую.
— Проводите меня к синьору Росселини, — сказала Анжелика.
— Синьора Росселини нет дома. Я его секретарь. Что передать синьору?..
То, что ее мог встретить только престарелый секретарь Росселини, для Анжелики не было новостью. У товарища П. ей рассказали, что заводчик, в каждом подозревающий партизана, уволил недавно всех своих слуг, оставив при себе лишь горничную да старого, преданного, много лет прослужившего ему секретаря, на которого возложил все заботы по охране дома.
— Жаль, жаль! — разочарованно протянула Анжелика. — А позднее я смогу повидаться с синьором Росселини?
Секретарь замялся.
— Видите ли, — объяснила Анжелика. — Мой муж заболел…
— Ваш муж?
— Да, синьор Фраскини.
Секретарь удивленно поднял брови; подобострастная улыбка появилась на его лице.
— О, поздравляю вас, синьора! Вы — счастливейшая женщина Венеции!
— Поздравляете? С тем, что мой муж заболел?..
— Простите, синьора… я не то хотел сказать… Но быть женой такого человека…
— Ах, я так боюсь за него! — печально вздохнула Анжелика.
Секретаря, однако, трудно было обмануть: он уловил в ее голосе не столько тревогу за мужа, сколько гордость, что она — жена самого Фраскини!
— Через час, — пообещал, наконец, секретарь, — вы сможете увидеться с синьором Росселини. А пока, может быть, синьора поднимется наверх и отдохнет с дороги?
— О нет… — покачала головой Анжелика («Интересно, как у них тут принято? Нужно ли благодарить секретаря?»). — Я лучше проедусь пока по городу: может, это меня отвлечет. Я ведь здесь впервые. Через час я вернусь и тогда передам синьору Росселини, что у него очень любезный секретарь.
Когда машина отъехала от дома Росселини, Анжелика устало откинулась на спинку сиденья и облегченно вздохнула:
— Ох, как трудно! Как трудно с ними разговаривать!
— Ничего, — подбодрил ее Мехти. — Я слышал, как ты вела со стариком светскую беседу.
— Ну и как?
— Умница! — похвалил Мехти. И Анжелика почувствовала себя счастливой.
— А знаете, — спросила она вдруг, — почему я так смело держусь с ними?
— Почему?
— Потому что… Потому что рядом со мной Михайло.