На дело со своим ментом
Шрифт:
Я опустилась на скамью у окна и разглядывала пол под ногами. В общем, денек выдался — хуже не бывает. Меня извели вопросами. Я отвечала, изо всех сил стараясь ничего не напутать, всхлипывала, иногда ревела, вспомнив про Лельку, которая неизвестно где находится, а главное, неизвестно с кем, а когда вопросов у моего собеседника не осталось, он сдал меня с рук на руки Роману Андреевичу, шепнув осторожно, рассчитывая, что я его не услышу:
— Покажи ее врачу. Такая история не пустяк, а у нее веко дергается.
Вот тебе и раз,
Муженек здорово перепугался и прямо из милиции повез меня в больницу «Скорой помощи», к знакомому специалисту. Но специалист был хирургом, а у меня все кости целы, вот только с головой не в порядке, и мы опять куда-то поехали, а я, не выдержав всех тягот сегодняшнего дня, взяла да и уснула, а открыв глаза через некий временной промежуток, обнаружила, что лежу на кровати в собственной спальне, рядом со мной сидит Женька и настороженно на меня поглядывает.
— Привет, — вздохнула я и добавила, не удержавшись: — Чего глазищи-то вытаращила?
— Как же, — шмыгнула носом Женька. — Тут некоторые намекали на то, что ты с катушек съехала.
— Это он намекал? — кивнула я в сторону вошедшего Романа Андреевича.
— Ни-ни, — торопливо покачала головой подружка. — Светило медицины был. Такую речь толкнул, я даже плакала. Так душевно говорил, мы с Ромиком, конечно, ничего не поняли, но все равно перетрусили. Голова у тебя и в мирное время малость слабовата, а тут выстрелы.
— Помолчи, тарахтелка, — накинулся на нее Роман Андреевич. — Вот уж язык-то без костей. — И повернулся ко мне: — Хочешь чаю?
— Ничего не хочу, — ответила я, собираясь зареветь, потому что стало ясно: хорошего нагоняя от мужа мне не избежать, и было это тем более обидно, что я прекрасно знала: нагоняй я заслужила.
— Эй, — нахмурился муженек, — завязывай реветь. Ты меня и так здорово напугала.
— Точно. Втащили в квартиру точно мертвую, — бормотала Женька и всхлипнула, опасливо косясь на Романа Андреевича. — Господин подполковник вокруг тебя скакал, точно кузнечик, и с перепугу наорал на меня. Ох и лютовал он вчера, страсть. Как люди существуют с таким начальником?
— Да вас убить мало! — разозлился Роман Андреевич, но, так как накинулся на Женьку, а не на меня, я не особенно испугалась, однако на всякий случай потерла глаза и жалобно спросила:
— Что теперь будет?
— С кем? — съязвил он. — Если ты имеешь в виду Лельку, то о ребенке до сих пор никаких известий, а после того, что произошло… Ладно, — вздохнул он, добрея физиономией. — Все не так скверно. Надеюсь, что ее отыщут.
— А Игорь в больнице, — шмыгнула носом Женька. — С сердцем что-то… Оно и неудивительно: дочери не помог, и неприятностей теперь выше крыши.
— Каких неприятностей? — испугалась я.
— Как каких? Он человека убил. Конечно, ситуация непростая, но… еще неизвестно,
— Какой суд? — пролепетала я.
— Обыкновенный, — разозлилась Женька, а Роман Андреевич торопливо перебил ее:
— Да помолчи ты… Вот ведь язык… — Он сел рядом и заговорил спокойно: — Я думаю, все с Игорем утрясется. В конце концов, есть письмо с угрозами, есть свидетель, что парень собирался выстрелить, пистолет у Игоря зарегистрирован, а то, что он самостоятельно занялся спасением дочери, дело обычное. Уж очень наши граждане не любят обращаться в милицию, а как жареный петух клюнет в одно место, сразу вой поднимают: куда ж менты смотрели?
— Вот именно, — съязвила Женька. — Менты такой народ, их сроду в нужном месте в нужное время днем с огнем не отыщешь.
— Кто б спорил, — развел руками муженек.
— От Анфисы-то они хоть отстанут? — вздохнула Женька, а я насторожилась, мысль о еще одном посещении милиции рождала в душе смертную тоску.
— Отстанут, — передразнил Роман Андреевич и посуровел. — Я говорил, что ваша дурацкая игра в сыщиков до добра не доведет, так и получилось. Еще раз куда сунетесь, посажу под домашний арест. Причем сидеть будете по разным комнатам.
— По разным мы не можем, — кашлянув, возразила Женька, дернула плечом под взглядом моего муженька и попросила жалобно: — Да ладно орать-то, Ромка. Ведь никакого толка от твоего крика.
— То-то и оно. Своего ума у вас нет, и людей не слушаете… Идемте пить чай. Я вижу, ты уже выздоровела, и нечего прикидываться сиротой.
Мы устроились в кухне и выпили чаю с пирожными, принесенными Женькой. Роман Андреевич смягчился, и я по прошествии некоторого времени решила его спросить:
— А кто этот парень?
— Убитый?
— Да.
Женька слабо шевельнулась и навострила уши.
— Трусов Валерий Станиславович. Лелькин дядя, потому что Инге, ее настоящей мамаше, доводится родным братом.
— Так у нее был брат? — ахнули мы в два голоса и многозначительно переглянулись. Роман Андреевич треснул ложкой по столу и заорал:
— Не сметь! — Голос у мужа такой, что ему впору кавалерийским полком командовать, мы с Женькой с перепугу полезли под стол, но вовремя одумались, покраснели и потому разозлились.
— Ну что ты орешь, как потерпевший? — пристыдила Ромку подружка. — Ведь совершенно естественное любопытство…
— Я насчет домашнего ареста предупредил? Отлично. Сунетесь опять не в свое дело — пеняйте на себя. Это не игра и не дурацкий детектив. Это по-настоящему. И ребенок самый что ни на есть настоящий. Дайте профессионалам возможность спокойно работать.
— Тоже мне, профессионалы, — пробормотала Женька и махнула рукой, сообразив, что Ромка сейчас опять заорет. — Да не рявкай ты так, что стекла дрожат. Мы дамы чувствительные, далеко ли до греха, — и вздохнула, глядя на меня. — Как же мы этого братца прошляпили?