На день погребения моего
Шрифт:
Фрэнк и Эвболл пришли неспешной походкой на вечеринку Стива/Рамона и увидели бальный зал с шелестом воды в кафельных фонтанах, выпущенные из клеток попугаи скользили с одной декоративной пальмы на другую. Играл танцевальный оркестр. Пары танцевали тропические вариации болеро и фанданго. Гости пили джин с тоником «Рамос» и жевали свежую коку из джунглей Техуантепек. Смех в комнате звучал более-менее постоянно, но несколько громче и взволнованнее, чем, скажем, в средней кантине в субботний вечер. В парадном холле за огромными вазонами орхидей спрятан отряд пароходных кофров, упакованных и на старте. То же самое можно было увидеть на большинстве вилл, арендуемых гринго вроде Рамона — напоминание о преисподней, поджидающей в тенях ближайшего будущего, разве мог продолжаться этот противоестественный бум, это затянувшееся надругательство над реальностью?
— Это — Баку с москитами, — заверил Фрэнка старик с пятнами нефти на руках.
— Пора убираться из этой страны, — несколько раз повторили гуляки, — мы здесь — просто заложники за пограничной линией, на севере так выдают ссуды, словно уже настал конец света, половина — гарантированными акциями, что-то там не так в этих трастах, и неважно, сколько нефти в земле — будет adios chingamadre, так сказать.
Гюнтер явился с высокой красавицей-блондинкой по имени Гретхен, не говорившей на английском или испанском, а на своем родном немецком она произносила лишь несколько слов, например, «коктейль» или «сигарета».
Как выяснилось, она демонстрировала странную для столь молодой леди склонность к исчезновениям, и Фрэнк заметил обеспокоенность на лице Гюнтера.
— Предполагается, что я буду присматривать за ней, как товарищ, — сказал он. У нее своя история импульсивности. Как будто бы не..., — он запнулся, словно прося Фрэнка вмешаться.
— Если я могу помочь...
— Твое имя звучало сегодня, в контексте, который я только потом начал анализировать.
— У меня были дела с немецкой колонией. В Тампико сложно не иметь с ними дел.
— Это связано с определенными поставками в Тампико для переотправки в Чьяпас.
— Трепальное оборудование для кофе, — предположил Фрэнк.
— Совершенно верно.
Снова появилась Гретхен, она шла мимо французских окон вдоль колоннады, даже на таком расстоянии видно, насколько тусклый у нее взгляд.
— Когда у вас будет минутка...как только я...
Расстроенный, он умчался за неугомонной Валькирией.
Груз, о котором шла речь, оказался некоторым количеством винтовок Мондрагона из Германии, предназначенных для Мексиканской Армии.
— Славная штука, — сказал Фрэнк. — Запустили как мексиканскую модель двадцать лет назад, немцы ее с тех пор оптимизировали. Затвор открывается, старая капсула выпадает, новый патронник — новый раунд, вам даже не нужно к нему прикасаться. Весит примерно столько же, как «Спрингфилд», всё, что вам нужно делать — нажимать, пока магазин не опустеет, это десять раундов, если вы не найдете одну из этих установок «Шнекена», которые в наше время производят для немецких самолетов.
— Я спрошу, — сказал Гюнтер.
Ящики с винтовками можно было переоформить как «горное оборудование для добычи серебра» — один из основных грузов, для перевозки которых построены железные дороги здесь и на севере, такая беспрепятственная перевозка соответствовала двурушническим правилам экономического строя, который в один прекрасный день должен быть разрушен. Также не проблема — заручиться поддержкой профсоюза грузчиков, которые по своей природе были анти-Порфиристами.
— Кроме того, ты, возможно, захочешь потолковать с Эусебио Гомесом, который действует в качестве субагента, — сказал Гюнтер.
Фрэнк нашел его в доках Пануко, за его спиной возвышался шероховатый железный бок парохода.
— Я беру комиссионные за товары вместо наличных, — объяснил Эусебио, — в предположении, что винтовки Мондрагона со временем принесут вам другую прибыль, как скажет вам любой, кто пытается выстрелить в идальго.
— Должен сказать, вы тут мощнейше говорите по-английски, — кивнул Фрэнк.
— В Тампико все говорят на северо-американском, вот почему мы называем эти края «Гринголандией».
— Держу пари, вы тут часто встречаете ирландцев, да? Эти ирландесе?
— Что, сеньор?
— О, их легко вычислить — с красным носом, всегда пьяные, тараторят, невежественны, не разбираются в политике...
— Что, черт побери, вы знаете об этом, это...пардон, сеньор, я не то хотел сказать, конечно...
— Ага...?
Фрэнк ухмыльнулся и помахал пальцем.
Кулаки и пальцы Эусебио начали разжиматься.
— Ладно, вы меня раскусили, сэр, конечно. Вульф Тоун O'Руни, сэр, надеюсь, вы не работаете на проклятых бриттов, или мне придется как-то с этим смириться.
— Фрэнк Траверс.
— Вы — не брат Рифа Траверса?
Впервые со времен Теллурида Фрэнк услышал что-то о Рифе.
Они нашли небольшую кантину и взяли несколько бутылок пива.
— Он хотел сам выполнить свой долг, — сказал Вульф Тоун. — Чувствовал, что будет неправильно перекладывать эту ношу на вас.
— Фрэнк рассказал ему о «Цветке Коауилы» и конце Слоута Фресно.
— Так что всё кончено?
— Насколько я могу быть уверен, да.
— Но другой.
— Дойс Киндред.
— Он всё еще там?
— Возможно. Я — не единственный, кто его ищет. Кто-то его найдет, если еще не нашли. Если эта потаскуха еще не сошла со сцены, это может быть даже она, я бы не очень удивился.
— Ваша...сестра.
Фрэнк вопросительно покосился на него сквозь дым сигареты.
— Сейчас у нее лучшая позиция на биллиардном столе.
— Но это ведь не значит, что она это сделает?
— Было бы забавно, не так ли? Если всё это время она играла с дальним прицелом, понимаете, вышла за него замуж, притворялась маленькой женой, ждала подходящего момента, а потом бах.