На десерт

Моралевич Александр Юрьевич

Особое отношение к дубам имел Тарас Изотович и именно перед дубами испытывал чувство вины. Потому как, в бытность курсантом, очень негодовал он с другими курсантами, что палатки их стоят на адском припёке, а начальник курса обустроил себе палатку в тени, близ единственного в данной местности дерева — громадного

дуба. И по хулиганскому сговору, чтобы уравнять с подполковником тяготы проживания, постановлено было в курсантской среде: дуб — зассать! Не один век простояло величавое дерево, дважды не сдавалось и молнии, не сдалось и морозобою 1934 года — и за месяц всего в двадцать восемь курсантских струй заморили, уханькали царь-дерево. Поэтому, журя себя за давнее легкомыслие, ставя ногу с разбором, чтобы не смять молодые дубки, шагнул во вторую линию леса Тарас Изотович. А там и влажность уже ощутима, и потемнее, и лес — кривоствольные сосны да ольха с угнетенными кленами. Здесь произвёт Тарас Изотович подобающие мужчине процедуры с одеждой, и только успел услышать со спины приближающее жесткое — фрррр! — и краем глаза увидел он птицу, что вцепилась в его генеральский погон…

Не забудем: вооруженцем был старший лейтенант Собянин. И собаку он съел, если можно так выразиться, во взрывных и взрывоподобных звуках. Нет, определил сразу Собянин, то не шарик воздушный проткнули иголкой, не китайская петарда на раскисшей селитре рванула, а самый что ни на есть армейский тринитротолуольный произошёл разрыв.

Здесь вперился Собянин в то место, где предполагался бы Тарас Изотович — никого не было на этом месте, лишь витал в воздухе неопределенный сизый пушок да ещё два чёрных с поперечинкой белой пера комлем вниз, по спирали опускались к земле.

И не стал окликать Собянин Тараса Изотовича, а с корточек, как сидел он возле спущенного колеса, пал на грудь и пополз за дубки, из оружия имея при себе только колесный гаечный ключ. Колыхание папоротниковых листьев увидел он впереди, змеею прополз туда, а это уже замирающей в конвульсиях ногой тревожил папоротник Тарас Изотович.

Тогда вжался в землю вооруженец Собянин, а картина была ему ясна и до крайности не ясна. Да, мёртв был Тарас Изотович, мертвей не бывает, но из какого оружия сражён, с какой дистанции, под каким углом? Молниеносным видеорядом промелькнули в мозгу Собянина все хитроумнейшие оружия самых оснащённых и боеспособных армий планеты — и нет, ни одно из оружий не могло произвести того, что содеялось с Тарасом Изотовичем. Что ж, тогда встал в полный рост над мёртвым телом вооруженец Собянин И не стал он кричать затаившемуся врагу: сволота, ты всё равно что отца моего загубил, теперь бей, бей в меня, бей!

Но не стал он кричать, потому что знал уже точно: нет в этом лесу никакого затаившегося врага, и в нечистую силу нечего верить: не пробавляется нечистая сила тротилом, которым в застойном воздухе разит сейчас до першения в горле. А произошло теперь что-то такое, что распутать бы и особистам. Особист. При этом проскочила мысль у Собянина, что не худо бы избавиться от аккумулятора в багажнике. Но куда упрячешь его, через час-другой перешерстят тут всё в окрестности до травинки.

И пошёл к дороге старший лейтенант, встречную полосу заблокировал запасным колесом, чтобы не проскочила мимо без остановки никакая машина, спичкой заклинил в машине звуковой сигнал на постоянный гуд, сел у кювета и беззвучно заплакал.