На дне глубочайшей из впадин
Шрифт:
— Меня не волнует Асиэль, — отмахнулся от него Дэраэль, — меня волнует другая услуга, о которой ты постоянно забываешь. Я помог тебе пробраться в Отдел писцов, я не хуже тебя знаю каждый уголок здесь, и единственное твоё преимущество в том, что ты…
— Что я знаю язык древних, верно, — негромко рассмеялся Касиад, хотя его лицо не поменяло выражения, — о да, Дэраэль, именно поэтому мы друг другу полезны. Я расшифровываю для тебя письмена, а ты охраняешь меня от убийств, чтобы ты и дальше мог получать информацию. Ты очень полезный друг, Дэраэль.
— Равно как и ты, Касиад, — спокойно ответил Дэраэль.
— Итак, жди меня в моей комнатушке. Вечером я принесу тебе свитки, если мне удастся что-либо найти.
Ожидание казалось для Дэраэля томительным. Так как он был похож на Касиада лицом и сложением, ему без особенных затруднений удалось пробраться в комнату писца и запереться там наедине с горой свитков, заполнявшей всё крошечное помещение от одной до другой стены. Свитки лежали даже на постели — трёх старых одеялах, наброшенных друг поверх друга. Дэраэлю ничего не говорили значки, которые он обнаруживал на пергаменте, и для него эта комната была такой же пустой, как и какой-нибудь старый туалет на задворках Сектора. Он в нетерпении расхаживал от кровати к двери и часто выглядывал в окно — то тоже было забрано решёткой, как, впрочем, и в любой другой писцовой комнате. Из этого Отдела ничто не должно было пропадать: ни знания, ни люди. Дэраэлю вспомнилось вдруг, что ночью ему придётся возвращаться домой и проходить мимо правительственных комнат — там его легко сумели бы поймать, ведь в первые часы после разжигания факелов чиновники начинали покидать свои рабочие места. Касиад опять подвергал его опасности, но, как это водилось в его привычках, не заострял на своём необдуманном поступке внимания. Касиад мало ценил человеческие жизни, даже те, что обороняли его собственную. Он с детства был самоуглублённым и в высшей степени эгоистичным… но кто в Секторе отличался бы от него?
— Соскучился?
— Не успел, — сказал Дэраэль, оборачиваясь на скрип двери.
Нагруженный свитками, Касиад стоял у порога, прижимаясь к дереву спиной. Вопреки обыкновению, он не хранил вид отрешённого достоинства; напротив, его глаза так сверкали, а губы так неистово дёргались, что он мог бы показаться помешанным. Дэраэль резко спросил, подаваясь вперёд:
— Что ты нашёл?
— Вот.
Касиад бросил пергаментные свитки на пол, разворачивая их в полёте. Эти листы были очень старыми: наверняка Касиаду пришлось с величайшими предосторожностями вытаскивать их с отдалённых полок запретной библиотеки, куда разрешалось входить лишь управляющим отрядами писцов. Краски поблекли от времени, но рисунки, занимавшие, вопреки всем известным Дэраэлю правилам иллюстрирования, всю страницу, ещё оставались довольно чёткими. На каждом из них было изображено одно и то же: золотистые лучи, пробивающиеся сквозь толстую чёрную стену с угрюмыми башнями за ней. Со стороны стены выступали люди в одеждах, похожих на одежды древних обитателей Города, они были бледны и казались мерзкими молями. На стороне солнца стояли люди со странного цвета кожей, а их наряд…
— Как, говоришь, выглядел тот мужчина, которого ты хотел спасти? — спокойно и мягко поинтересовался Касиад.
Он уже пришёл в себя. Его глаза больше не горели, но в уголках губ ещё проскальзывали следы недавнего яростного любопытства. Он наклонялся вперёд так, что достаточно было бы только одного незаметного движения, дабы он рухнул. Его взор безудержно носился от одного рисунка к другому, особенно выделяя солнечных людей, вскинувших вверх свои доисторические копья.
— Именно так, — Дэраэль покачал головой и коснулся пальцем одного из нарисованных много лет назад солнечных мужчин. — Может, какие-то детали и отличаются, но в том, что фасон одежды тут схож, сомневаться не приходится.
— Так я и знал, — Касиад вскинул растрёпанную голову и сдавленно хихикнул. — Дэраэль, друг мой, ты столкнулся с человеком извне. Много лет нам внушали, что разумной жизни за пределами Стены не существует; много лет я сомневался в этом, искал доказательства, но ничего не мог найти. Теперь, благодаря тебе, я уверен, что есть и другие цивилизации, помимо нашей.
— Хуже всего то, — вздохнул Дэраэль, — что правительство об этом тоже теперь знает.
— У правительства нет того, что есть у нас, — фыркнул Касиад, — свободы действий и информации. В любом случае им придётся действовать исподтишка и выманивать сведения об этих легендах. Мы же с тобой можем делать, что захотим, в пределах разумного. Всё это дело представляется мне куда интереснее, чем прежде.
— Если б ты знал, как мне стало интересно… — пробормотал себе под нос Дэраэль.
Глава 4. В поисках зацепок
— Ты не должен никому показывать, что нам известно о существовании жизни за Стеной, — твердил Касиад, — никому!
— Кому, на милость богов, — ядовито огрызнулся Дэраэль, — я буду об этом рассказывать?
— Твой дружок уж очень любопытен, а ты идиотически сильно ему веришь, — совершенно серьёзно промолвил Касиад, торопливо сгребая с пола все разбросанные по нему свитки. — На твоём месте, Дэраэль, я был бы намного осторожнее. Он не должен ничего знать о нашем с тобой интересе. В Кодексе секторианца такое любопытство карается смертной казнью.
— Я отлично знаю Кодекс секторианца, — возразил Дэраэль, — и я нарушил все его положения, кроме этого. По мне давно уже плачет длинная верёвка, так что твои слова меня не особенно пугают.
— Зато по мне она пока ещё не плачет, — сказал Касиад, — и если ты хочешь удовлетворить своё любопытство, то будешь вести себя намного тише! Правительство и так уже наверняка выведало от того мужчины всё, что ему требовалось; оно опережает нас на несколько шагов, и мы должны следить за каждым своим движением, Дэраэль.
— Я знаю, — поднявшись, он ещё раз проверил мечи под плащом. — Я не собираюсь бездумно рисковать своей головой, Касиад, но и сидеть в тени, дрожа за свою жизнь, я тоже не намерен. Я терпеть не могу неизвестность. Если меня что-то интересует, я должен получить ответ на свой вопрос…но к чему мне это тебе объяснять, ты и сам меня неплохо знаешь.
— Будь осторожен, — ещё раз промолвил Касиад, — не приходи больше сюда днём, старайся пробираться ко мне в каморку ночью. Не забывай, что стража и полиция в твоей смерти не уверены. Они будут проверять всех, кто с тобой связан, меня в том числе. Таинственный господин Лепат, скрывающий своё лицо, выглядит очень подозрительно.
— Не беспокойся, я знаю множество тайных ходов, — сказал Дэраэль с улыбкой, — и некоторые из них проводят прямиком в Отдел писцов. Преступники Сектора старались вовсю, и плодами их труда могут пользоваться такие, как я.
— Такие же преступники? — иронично осведомился Касиад.
— Такие же любопытные — в данном случае, — уклончиво ответил Дэраэль. — Ты, может быть, не знаешь, но правительственный сектор тоже оплетён тайными ходами, опутан ими, как паутина. Правда, многие из этих ходов известны политикам, поэтому я не рискну пробираться по ним, чтобы как можно быстрее добыть нужную информацию. Так вот, тот ход, которым я намерен воспользоваться, начинается около пристани, на южной оконечности внутренней стены, и проводит он прямиком в третий зал, где занимаются переписыванием старых исторических свитков.
Глаза Касиада заинтересованно заблестели. Он подобрал с пола последний свиток и заткнул его за пояс, не намереваясь ничем прикрывать, поскольку это была всего лишь подробная карта Отдела. В далёкие времена, когда Сектор только создавался, правительственные помещения и комнатка писцов были неделимым целым и занимали всего несколько метров. С течением лет накапливались свитки с бесценными данными, которые необходимо было где-то хранить, политическая машина укрупнялась, и двенадцать писцов уже не могли поспевать за её работой. Вдобавок члены правительства желали окутать тайной свои махинации, что они и сумели сделать, постепенно отдаляясь от писцов и воздвигая между собой и ними бесчисленное множество дверей и официальностей. Внутренность здания сделалась настолько запутанной, что даже те, кто прожил там всю свою жизнь, частенько терялись — да так и не находили обратной дороги. Байки, которые писцы распространяли в среде новичков, дабы вызвать в тех священный страх, гласили, что и по сю пору изредка обнаруживаются чьи-нибудь заплесневелые скелеты в наиболее отдалённых и глухих уголках отдела.