На дне колодца
Шрифт:
Но вот в пухлой туманной вате появилось ощущение чего-то другого. Оно было мокрым и шершавым. Оно звучало тонко и звонко. Оно звало.
– Ритка! Ну Ритка же!
Каус толкал лапками холодный мрамор и тыкался влажным носом Ритке в ладони. Ему пришлось поспешить, чтобы добраться сюда до того, как девушка окончательно потеряет себя в этом туманном саду. Неужели он опоздал?
– Ри-и-итка! – настойчиво звал Каус, пытаясь подвинуть замерший в сонном покое камень.
Она понимала, что это этот настойчивый зов – ее единственный шанс спастись. Но как ни старалась, как ни силилась проснуться, ничего не выходило.
–
И Ритка вспомнила. Вспомнила, как в детском саду не сказала маме, что у них будет утренник. Тогда еще не было групп в вотсапе, в которых родители собирают на подарки, выясняют кто из детей научил остальных говорить «жопа» и кидают поздравительные картинки. И вот так вышло, что ни Ритка, ни папа, который забирал ее из сада, не сказали маме, что нужно платье снежинки. Мама разводила руками, а Ритка горько плакала, понимая, что завтра на утреннике все девочки будут красивыми снежинками, а она просто Риткой.
Утром на спинке кресла висело чудесное, обшитое серебряным дождиком платье. И Ритка опять плакала, на этот раз от облегчения и радости. Она совсем не запомнила тот утренник, но хоть сейчас могла закрыть глаза и увидеть коричневое покрытое узорчатой накидкой кресло, и лежащее на нем платье.
Воспоминание грело и слегка звенело, как тонкие сосульки, бьющиеся друг о друга, и Ритке чудилось, что внутри нее пробуждается жизнь. Она скользила по своему прошлому, выискивая важные воспоминания. Они накатывали горячими волнами любви, стыда, отчаяния, гордости, страха, ужаса, вдохновения, радости. Ее маленькая жизнь в десяток лет с хвостиком, оказалась наполнена такими важными и сложными событиями. Просто удивительно, как Ритка не взрывалась от количества эмоций, что носила внутри себя.
Она чувствовала, как внутри ее холодного каменного тела уже бьется настоящее живое и горячее сердце. Оно толкало живительную силу, будто кровь по артериям, заставляя просыпаться каждую клеточку тела. Ритка открыла глаза.
Хорошо, когда у тебя есть верные друзья. Верные и смелые, такие, как Каус, который не побоялся отправиться в сад забвения за Риткой. Иначе быть бы ей статуей до конца времен. А это, между прочим, очень долго, гораздо дольше человеческой жизни. Но «расколдоваться» из статуи – только полдела, нужно еще выбраться из серых пустошей. Так называются области Сути, в которые обычно никто не заходит, слишком тут все зыбко, неустойчиво, неверно. Того и гляди, затянет серое ничто.
Ритка и Каус брели в серой мгле и пели песни, чтобы не падать духом. Ритка знала целиком мало песен, но вот кусочками – очень много. Получались странноватые, но забавные миксы: пара строчек оттуда, припев отсюда, еще кусочек совсем из другого, а вместе весело. Каус наоборот знал совсем немного песен, но целиком и очень, очень длинных. Оказывается, хранителям приходится учить гимны, оды и прочие странные штуки с кучей восклицаний и старинных слов. Звуки их голосов рассеивали туманную серость вокруг, и по сторонам проступали уходящие в вышину мрачные стены. Они извивались, змеились расходящимися в разных направлениях проходами.
– Может, свернем? – предложила Ритка, заглянув в один из уходящих в бок коридоров.
– Это не твои, – туманно ответил Каус, махнув лапкой и поспешил дальше.
– Кто не мои? – спросила Ритка, но голос утонул в тумане.
– Не твои развилки, – терпеливо, но все также туманно ответил Каус и Ритка решила больше не расспрашивать. Все равно ничего не понятно. Может, хоть дальше прояснится.
Наконец серая зыбь немного рассеялась и впереди показалась развилка с расходящимися в разные стороны дорогами. В отличие от предыдущих, эти дорожки были живыми – вдалеке слышался шум, голоса, мелькали пятна света.
Ритка замерла посередине. Эта развилка совершенно точно отличалась от всех остальных. Она ее чувствовала. Будто это не дорожки, а ее собственные руки расходились в стороны. Чувствовалось небольшое напряжение и сопротивление, будто сдавливаешь ладонью чуть сдувшийся воздушный шарик.
Прикрыв глаза, Ритка почувствовала, что погружается в воспоминание из детства. Вот Маринка, ее лучшая подруга, зовет в соседний двор покататься на каруселях. Воспоминание было таким ясным и четким, будто происходило прямо сейчас. Но Ритка совсем не помнила, что же было дальше. Пошла она с Маринкой или нет? Зато чувствовала, что на дорожке, убегавшей в одну сторону, – пошла. А в другую – нет.
– Ищи ответ в себе, – шепнул Каус, мягко касаясь ноги пушистым боком.
Легко сказать! Она очень старалась. Примеряла на себя и то, и это. Пыталась вспомнить. Но в голове было пусто и темно.
– Не могу, – жалобно сказала Ритка и села на землю, – не могу и все. Есть еще варианты?
– Пф, ну как тебе сказать. Есть. Если мы выберем неправильное направление, то рано или поздно упремся в тупик. Каждая развилка – ситуация, результат которой повлиял на тебя, как личность. Может быть, это что-то очень близкое. Например, вы пошли в соседний двор, увидели, как ребята обижают щенка, и защитили его. А может ты упала с каруселей и испугалась. Может быть много разных вариантов, но вот эти все, они достаточно быстро привели к развязке, а значит, мы быстро упремся в тупик, если ошибемся. Но это может быть и очень далекая ситуация. Например, если ты в пять лет познакомилась в этом соседнем дворе с мальчиком, а в пятнадцать поцелуешься с ним.
– Не буду я ни с кем целоваться! – завопила Ритка.
– Ну я, к примеру, к примеру, – успокаивающе сказал Каус, – но в таком случае нам придется очень долго идти, и мы вряд ли сможем вернуться. Так что давай-ка попробуй еще.
Ритка села на сухую землю и попыталась прислушаться к своим воспоминаниям, но в голове было совершенно пусто. Как будто это все вообще не с ней происходило. Но Ритка же прекрасно помнила начало, а дальше – как отрезало.
– Не пытайся вспомнить, – шепнул Каус, касаясь ее лапой, – приложи к себе и пойми, где ты, а где не ты.
Расслабившись, Ритка представила себя огромным камертоном, который делает «динь» и долго, красиво тянет чистую ноту. А потом мысленно касалась каждого из вариантов, и прислушивалась, как ответит ее внутренний голос? Где правда, а где фальшь?
И вдруг почувствовала, что развилка, на которой она согласилась пойти с Маринкой, какая-то более правдивая. Более чистая и объемная. Настоящая. Осторожно, стараясь не упустить это состояние, Ритка повернула налево и на нее хлынули воспоминания. Как они катались на каруселях и совсем потеряли счет времени. Как она слышала в отдалении крики родителей, но не подумала, что зовут ее. Как они пришли домой в темноте, и как плакала мама.