На дорогах войны
Шрифт:
Нет, не забудут они ужасов Бухенвальда и великого братства интернационалистов!
В. Пролеткин
ОТЦОВСКОЙ ДОРОГОЙ
«Об одном прошу тех, кто переживет это время: не забудьте! Не забудьте на добрых, ни злых. Терпеливо собирайте свидетельства о тех, кто пал за себя и за вас… Пусть же павшие в бою будут всегда близки вам, как друзья,
Человек, взявший в руки книгу «Этапы большого пути» (воспоминания о гражданской войне), не может не почувствовать трепетного волнения. Сколько знакомых имен! Среди авторов сборника — Маршалы Советского Союза М. Н. Тухачевский, В. К. Блюхер. Они принимали участие в сражениях, развернувшихся на степных просторах Южного Урала.
Мне особенно запомнились военные записки замечательного полководца Г. Д. Гая. Помните его рассказы про лихого разведчика Яшку-Коршуна? Как Яшка в одиночку роту белоказаков пленил. Как возле села Погромного отбил (опять-таки в одиночку!) у дутовцев пять тысяч пудов общественной пшеницы. Как на Орском фронте увел из-под носа колчаковцев два пулемета…
Об отчаянных вылазках красного разведчика всего и не расскажешь. Недаром враги прозвали восемнадцатилетнего паренька Коршуном.
Молодой разведчик, по словам Гая, был добровольцем 213-го Крестьянского полка Железной дивизии, которая освобождала Бугуруслан, Бузулук, Оренбург, Орск и другие города Урала.
Лихой парень. Гай пишет о нем с нескрываемым восхищением:
«Несмотря на свою молодость, он имел уже много военных заслуг, совершил ряд блестящих подвигов. Революционным военным советом Первой Красной Армии он был награжден золотыми часами за храбрость, а в 1919 году я его представил к ордену Красного Знамени, который Яша так и не успел получить».
Не успел… Почему? Гай пишет, что в бою под Орском разведчик был тяжело ранен, санитарным поездом доставлен в Оренбург, где и скончался от заражения крови…
Долго ходил я по комнате под впечатлением прочитанного. Все думалось: не может быть, чтобы так бесследно ушел из жизни человек! Должны же остаться сверстники героя, очевидцы его подвигов. Сослуживцы по полку, наконец. Они должны рассказать о герое все подробности. Но как найти этих людей?
Есть у меня один хороший знакомый — директор Сорочинского районного Дома культуры Александр Михайлович Буцко. Страстный краевед, он создал в городе музей на общественных началах. Разыскал даже редкую фотографию Ильича с его автографом. В музее Буцко много интересных реликвий. Не обратиться ли к нему и на этот раз? Тем более, что Яшка-Коршун воевал в окрестностях Сорочинска.
Буцко, как обычно, смотрит на меня сквозь очки взглядом удивленного человека. Потом поднимает небольшой кулачок к верхней губе и задумывается:
— В музее есть воспоминания Гая. Но экспонат — это не то.
И вдруг говорит резко и решительно, глядя в упор:
— Хотите, познакомлю с дочерью разведчика?
— С кем, с кем? — я невольно подался вперед. — Дорогой Александр Михайлович, может, я ослышался?
— Почему же? Дочь Яковенко жива. И дом ее в том селе, где находится могила отца.
— Ну, знаете, — пробормотал я, еще плохо веря в удачу.
— А пожалуй,
От Сорочинска до Яшкино пролегает прямой асфальтированный тракт. Проезжаем по тракту и сворачиваем направо, к реке. Едем «по-над рекой», как нам советовали знающие люди. Степная дорога обязательно должна привести в село.
Мягко гудит мотор «газика». Шофер смотрит в степную даль, а я углубился в свои мысли.
Мне вспомнилась наша предпоследняя встреча с Буцко. Это было в середине осени. Он вдохновенно рассказывал о селе, куда мы теперь ехали. Знаменитое, оказывается, село Первое Красное! В 1918 году здесь организовался крепкий партизанский отряд. Со своей кузней, где ковалось холодное оружие и даже производились ручные гранаты. Отряд возглавили местные жители Афанасий Евграфович Сбитнев и Аристарх Владимирович Зубков. А начальником штаба был назначен молодой учитель музыки, только что окончивший консерваторию — Иван Васильевич Колпаков. И еще я почему-то запомнил две фамилии — Коптелова Тимофея Егоровича и Махортова Сергея Федоровича.
Вот, наконец, и последний небольшой увальчик. Внизу показались дома, разбросанные в ложбине.
В больнице Екатерины Яковлевны не оказалось. Нам показали ее домик. Он стоял в ряду таких же обыкновенных степных домов, сделанных из самана.
Открыла женщина средних лет. Невысокая, бледнолицая. Зябко кутается в пуховую шаль. Глаза насторожены: уж не из больницы ли за нею пришли?
Это и есть Екатерина Яковлевна, дочь красного разведчика Якова-Коршуна.
Она приглашает в горницу. Простая обстановка. На кухне поет свою монотонную песню старенький примус. А здесь, в передней, тишина. Даже слышно, как тикают ходики.
Взгляд мой прошелся по стенам: нет ли фотографии отца? Есть. Даже две. Одна давнишняя. Тех лет. Около вагона-теплушки стоит Яков, одетый в военную форму красного бойца. Приземистый, крепко сбитый. Цепкие, дерзкие глаза. Вторая фотография — увеличенный портрет с первого снимка.
Екатерина Яковлевна, по всему видать, смущена нашим неожиданным приездом:
— Вас, наверное, Буцко подослал? Вот неугомонный. И чем я могу помочь? Напрасно только приехали…
Она все-таки начинает рассказывать. Голос у нее тихий, спокойный. Говорит неторопливо. А я и не тороплю. Понял, что эта женщина из породы молчаливых, на слово скупа. Скажет десяток фраз, вскинет глаза на собеседника: — Ради бога, кому это будет интересно? — А я отвечаю: — Нужно, Екатерина Яковлевна, это очень нужно…
И снова продолжается рассказ.
Вот что я узнал в тот день. Выжил-таки Яков-Коршун! Стороной обошла его смерть и на этот раз. Выписался из госпиталя белее простыни. После тяжелого ранения не смог ехать в полк. Решил махнуть в Сорочинск. Там воевал, там остались друзья.
В Сорочинске Яковенко встретили радушно. Предложили работать в только что создающейся милиции. Не отказался. В одной из поездок в село Первое Красное познакомился с девушкой. И зачастил в эти края…
Вскоре сыграли свадьбу. Без колокольного звона и гнусавого бормотания попа. По новому советскому обычаю. Взял Яков свою невесту под руку и повел в сельсовет. А вокруг свидетели… Председатель достал книгу регистрации браков из ящика стола, велел приложить руку под торжественным обязательством «жить в мире и согласии», а также «добить гидру мирового империализма до победного конца».