На фарватерах Севастополя
Шрифт:
Комендоры у кормовой пушки и у крупнокалиберного пулемета уже ловили в кольцо прицела вспышки выхлопов мотора. Каждую секунду они готовы были открыть огонь, как вдруг огненные точки словно растаяли и шум мотора самолета пропал. [59]
Потом в сером предрассветном сумраке снова замелькали золотые искры, заныл мотор невидимого самолета, уже впереди по носу катера. Торпедоносец выходил в атаку на транспорт.
– Открыть огонь!
– скомандовал Чеслер, и трассирующие пули широким рукавом понеслись навстречу торпедоносцу. Ярко вспыхнул огонь, осветив крыло самолета, - пули
На транспорте дали самый полный ход вперед и облегченно вздохнули, увидев след за кормой. Но бой на этом не закончился. Взбешенный неудачной атакой торпедоносца и считая, что сейчас на него никто не обратит внимания, самолет-разведчик снова, уже на малой высоте, зашел над транспортом и открыл огонь из всех пушек и пулеметов. Но, видимо, в темноте не рассчитал и, ударившись крылом о мачту транспорта, с грохотом перевернулся и упал в воду.
– Везет тебе!
– говорили друзья Чеслеру, поздравляя его.
Но дело было, видимо, не только в везении. Храброму и умелому всегда поможет и случай. А командир звена Глухов, анализируя этот ночной бой, сказал:
– Тот, кто сумеет вырвать у врага инициативу, всегда выйдет победителем, даже не имея преимущества в силе!
Чеслер заметил, как, слушая его, снисходительно улыбались в недавно отпущенные усы некоторые командиры катеров, этакие «морские волки», имевшие по двадцати с небольшим лет от роду: уж они-то знают, как охранять транспорты в конвое.
Закрывая совещание, контр-адмирал Фадеев напомнил командирам, что противника бьют не только числом, но и уменьем. А этого уменья многим командирам пока еще не хватает.
– Делитесь опытом. Изучайте тактические приемы противника, и вы будете во много раз сильнее!
– заключил контр-адмирал.
На рассвете следующего дня начальник штаба Морозов приказал мне вызвать в штаб лейтенанта Москалюка.
Москалюк был среднего роста молодой офицер с шапкой [60] курчавых волос, с быстрыми, энергичными движениями, со смелой речью, повадками комсомольского вожака и мягким украинским выговором.
До поступления на флот он окончил техникум и работал в Одессе в редакции комсомольской газеты «Молодая гвардия». На флоте, куда он попал по желанию, поступил в Военно-морское артиллерийское училище имени ЛКСМУ. Учился Москалюк хорошо и в 1940 году одним из первых, блестяще окончив училище, был назначен командиром катера-охотника. В том же году принят в Коммунистическую партию. В боях он действовал умело и решительно и не имел потерь.
Протирая стекла очков и не поднимая от карты уставших глаз, Морозов сказал Москалюку:
– Пойдите в этот квадрат, - он показал на карту, - встретите нашу подлодку. Она идет в надводном положении. Была под бомбежкой, имеет повреждения, не может погружаться. Вам приказано конвоировать ее в базу.
– И добавил: - Смотрите будьте аккуратнее с авиацией!
Когда Москалюк на своем охотнике выходил из бухты, ночь еще лежала на береговых утесах, и черная вода беспокойно толкалась у борта катера. Было не по-летнему свежо и тревожно, как перед штормом. Невидимый в ночи город, раскинувшийся на холмах у бухты, казался уснувшим.
Но так только казалось. Множество людей не спало и находилось в готовности у зенитных пушек, на батареях, на боевых кораблях.
Но вот небо на востоке начало медленно отделяться от островерхих гор, утренний туман Стал, тяжелея, оседать к воде. Берега родной земли, порозовевшие, уходили назад.
По мере того как разрастался день, исчезали пухлые облака, уплывая за горизонт, как белопарусные яхты. Москалюк чувствовал: день будет безоблачный, жаркий и трудный.
Деловито и ровно гудели моторы, плескалась, не уставая, у бортов зеленая волна; обгоняя корабль, играли, кувыркаясь, дельфины. Порой казалось, что нет никакой войны и грохота бомб и долго можно идти по тихому морю, все дальше и дальше, до горизонта.
В назначенном месте состоялась встреча с подводной лодкой. Барражировавшие над ней «яки» ушли на свой аэродром. Москалюк подошел к борту лодки, боцман выбросил кранцы, и командир «Малютки» в черной пилотке, с черной небольшой бородой на моложавом лице негромко сказал, перегнувшись через поручни: [61]
– Ремонтируем на ходу, но не знаю, справимся ли сами!
Легли курсом в базу - впереди морской охотник, за ним в кильватере «Малютка». В тишине отчетливо раздавался стук дизелей подводной лодки. Небо по-прежнему было пустынно: ни птиц, напуганных войной, ни самолетов. Яростное солнце уже высоко забралось на чистое небо, а голубое море было спокойно.
Подошел «адмиральский час», но обычного сигнала «команде обедать» не последовало.
Командир стал еще более немногословным и сосредоточенным. С утра он не сходил с мостика, хотя помощник его уже не раз поднимался и просил разрешения заступить на вахту. Дежурные расчеты стояли у пушек. У сигнальщика щемило глаза от ослепительного солнечного света. Он еще раз (который за вахту!) взглянул в сторону солнца и увидел, что оттуда, словно из самого расплавленного диска, быстро вырастая, падают черные капли на корму охотника и на идущую в кильватере подводную лодку.
– Поднять сигнал «вижу самолеты противника!» - скомандовал Москалюк.
– Помощник! Вызовите по радио истребители.
Одновременно он развернул навстречу вражеским самолетам свой корабль и приказал ставить дымовую завесу, чтобы закрыть подводную лодку.
– По самолетам огонь!
– крикнул Москалюк.
Пушки охотника открыли огонь, и разрывы запятнали небо черными хлопьями. Уже ясно видны горбоносые «Ю-88». Вот отвалил первый самолет и спикировал на корабль. В какое-то мгновение Москалюк успел заметить, как отрываются от самолетов бомбы, услышал в грохоте корабельных пушек их сверлящий звук. Он громко скомандовал: «Право на борт!» и поставил ручки телеграфа на «самый полный вперед». Взрывы бомб, поднимая столбы воды, легли за кормой.