На фарватерах Севастополя
Шрифт:
Чеслер, обернувшись назад, видел, что у кормовой мачты стоит командир звена Глухов. Он показал боцману на ободранную рею мачты. Это вчера в ночной суматохе, когда во время разгрузки налетели самолеты, катер-охотник чуть не навалился в порту на борт теплохода. Команда охотника вместе с Чеслером бросилась тушить пожар на теплоходе, поэтому и вышли из порта сегодня с опозданием.
Боцман уже собрался послать на мачту матроса с ведерком шаровой краски. Но над катером пронесся шелестящий звук, и на море впереди по курсу теплохода поднялся чистый, высокий
Глухов был уже на мостике, когда вырос второй всплеск, и командир, прибавив скорость, повернул катер в сторону берега, откуда летели снаряды.
Глухов почувствовал, как сильно задрожала под ногами палуба, как мелко и быстро, словно подпрыгивая, заколебался в нактоузе компас, как сел на корму катер - от быстрого хода, словно готовясь к прыжку. [71]
– Что будешь делать, Петр?
– спросил Глухов.
– Поставить дымовую завесу!
– звонко в мегафон крикнул Чеслер и посмотрел на Глухова. Тот молча кивнул головой.
А боцман на корме уже разбил капсюль дымовой шашки, и сейчас же бело-серый дым заклубился, цепляясь за воду, и, раздуваемый ходом катера, стал подниматься гибкой стеной. Дымовая завеса медленно шла к берегу, на батарею противника.
Глухов опустил бинокль; он так и не успел рассмотреть, откуда стреляют, берег был далеко и от материка тянулся низкой косой. В этой обстановке не заслонишь корпусом катера громадный теплоход, не прикроешь его с воздуха заградительным огнем, не взбаламутишь море глубинными бомбами, не дошвырнешь своими малыми пушками снаряды на батарею противника - только дым может тут помочь.
Дымовые шашки на корме катера ядовито трещали и фыркали, и все больше росла дымовая завеса, закрывая теплоход. На «Жане Жоресе» в первое мгновение подумали, что на катере пожар, и приготовились оказать ему помощь, но теперь, поняв, в чем дело, капитан теплохода, поставив ручки машинного телеграфа «на самый полный вперед», уходил все дальше в море.
Вражеская батарея перенесла огонь по катеру, но он, быстрый и верткий, ловко маневрировал между всплесками и скоро уже и сам укрылся за дымовой завесой.
– Видишь, пригодился опыт Москалюка, - с улыбкой сказал Глухов, когда корабли вышли из зоны обстрела.
– А теперь жди, прилетят и «юнкерсы»!
– добавил Глухов.
Отдохнувшее за ночь солнце давно уже оторвалось от горизонта и стремительно поднималось в небо, безоблачное и праздничное, каким бывает оно в начале осени. Посвежел ветерок, будоража море и разгоняя еще не растаявшую дымовую завесу. Со стороны берега появились три самолета.
«Юнкерсы» на небольшой высоте заходили с правого борта теплохода. Они знали, что на нем нет пулеметов и пушек, и поэтому рассчитывали разбомбить его безнаказанно.
Теплоход же, развивая предельную скорость, продолжал идти прежним курсом.
Самолеты шли на небольшой высоте, и это была их ошибка. Чеслер развернул катер, стремительно вышел им [72] навстречу и поставил плотную огневую завесу. «Юнкерсы» не выдержали огня и отвернули. Сделав вираж уже на большой
Чеслер снова повел катер навстречу самолетам, теперь уже с левого борта теплохода, но «юнкерсы» на этот раз сбросили бомбы с большой высоты и кинулись на катер. Обстреляв его из пулеметов, они с ревом ушли в сторону берега.
– Держись, командир!
– подбадривал Чеслера Глухов, - нам надо дотянуть только до Тарханкута. Я уже вызвал по радио наши истребители.
Но атакующие бомбардировщики тоже вызвали самолеты. Шестерка «юнкерсов» в охранении «мессершмиттов» приближалась на большой высоте к каравану.
И вот высоко в небе завязался воздушный бой - это пришли из Севастополя истребители. Только два пикирующих бомбардировщика прорвались к теплоходу.
Чеслер снова навязал им бой, но они свалили бомбы в воду по корме корабля. Бомбы упали близко от теплохода, осколки пробили борт выше ватерлинии и зажгли деревянную палубу.
Клубы черного дыма тянулись за теплоходом. Катер Чеслера подошел ближе. Видно было, как упругие струи били из брандспойтов, как матросы экипажа и пассажиры боролись с огнем.
Показались каменистые берега Тарханкута, а вскоре уже можно было рассмотреть узкое горло Ак-Мечетской бухты. Там стояли транспорт, быстроходный тральщик и два катера-охотника, те корабли, с которыми Чеслер должен был выйти из Одессы, если бы не задержался с «Жаном Жоресом».
Глава четырнадцатая
Уже около двух месяцев сражается Одесса. Румыно-фашистские войска стремятся зажать ее в тиски, окружив со стороны суши, но Одесса яростно отбивается. Жители строят в городе баррикады, возводят противотанковые рвы и заграждения, создают отряды народного ополчения.
Командиры тральщиков и катеров-охотников, побывавшие в Одессе, рассказывают, что одесситы по-прежнему энергичны и полны решимости защищать свой город. Они не хотят эвакуироваться и прибывающие с Большой земли [73] воинские части встречают, как и до войны, цветами. По-прежнему зеленеют на улицах каштаны, хотя брусчатка мостовых пошла на укрепление баррикад и витрины магазинов заложены мешками с песком.
Исключительную храбрость и отвагу показывают моряки, морская пехота. На фронте туда, где бывает наиболее трудно, посылают моряков, и они спасают положение. Уже гремит слава о морских пехотинцах полковника Осипова: по пять-шесть раз в день ходят они в атаку, отбрасывая противника.
Огромную роль в обороне Одессы сыграли корабли Черноморского флота. Крейсеры и эсминцы, тральщики и катера-охотники не только непрерывно доставляли снабжение и пополнение гарнизону Одессы, но и вели артиллерийскую поддержку флангов оборонявшихся войск. Наверное, все корабли эскадры, кроме линейного, перебывали в Одессе и всеми калибрами пушек громили врага. Конечно, без активной помощи кораблей флота Одесса не сумела бы так успешно отражать атаки румыно-фашистских войск.