На фарватерах Севастополя
Шрифт:
– Командующий флотом приказал наше КП подготовить к перебазированию на 35-ю батарею. Со мной останетесь вы, штурман Дзевялтовский и связист Кучумов. Ну и посмотрите, может, еще кого нужно… А остальных офицеров штаба предупредить о возможном переходе из Севастополя на Кавказ!
Уходить на Кавказ? Мы видели и чувствовали на себе всю трагичность положения Севастополя. Было очевидно, что удержать его уже нельзя, и все-таки весть об эвакуации явилась для нас неожиданной. Мы уже свыклись с мыслью о том, что переправы на Большую землю не будет, что Севастополь надо защищать до последнего дыхания. И у всех у нас
Утро тридцатого июня началось сильнейшим артиллерийским обстрелом центра города, Камышовой и Казачьей бухт и района 35-й батареи. Артиллерийский обстрел сопровождался ударами авиации по городу, херсонесскому аэродрому и 35-й батарее. Вслед за этим возобновились атаки по всему фронту. В эти последние дни обороны [202] командование обороной распределяло каждый снаряд, гранату, патрон буквально поштучно, на пушку, на батальон. Теперь только подлодки, превратившись в подводные транспорты, прорывали кольцо блокады и доставляли в Севастополь ящики со снарядами, минами и продовольствием. Но это была капля в море.
Днем тридцатого июня ФКП командующего был перенесен из Южной бухты на Херсонесский мыс, в район 35-й батареи. Тяжелая 35-я батарея, расположенная в глубине холма, покрытого корявым низкорослым дубом, представляла образцовое в техническом отношении сооружение с башнями и казематами, с подземными помещениями из железобетона, где была своя электростанция, жилье для личного состава и технически совершенное управление мощными орудиями. Справа, на самой оконечности мыса, стоял полуразрушенный Херсонесский маяк, возле него все изрытое снарядами и авиабомбами летное поле аэродрома. Слева, у крутого обрыва, виднелись недавно построенные новые пристани для приема кораблей, приходивших с Кавказа. В бухтах Камышовой и Казачьей, у полузатопленной плавбатареи, где в последних боях погиб ее командир Мошенский и был тяжело ранен комиссар Середа, стояли теперь наши катера-охотники и катера-тральщики дивизиона охраны рейда под командованием капитан-лейтенанта Пескова.
Сюда же, на 35-ю батарею, перешел штаб нашего соединения во главе с контр-адмиралом Фадеевым. Снова пришлось старшине Белому проводить к пристаням телефонную связь, а капитан-лейтенанту Кучумову устанавливать радиостанцию и организовывать радиосвязь. Штаб соединения продолжал свою работу, отправлял и принимал приходившие с Кавказа корабли в Камышовой и Казачьей бухтах и у новой пристани, у 35-й батареи.
…30 июня вечером на заседании Военного совета флота на 35-й батарее в присутствии командиров соединений командующий Севастопольским оборонительным районом вице-адмирал Октябрьский объявил решение Ставки Верховного Главнокомандования об эвакуации войск из Севастополя.
Для руководства частями прикрытия эвакуации на 35-й батарее оставался генерал-майор Новиков и в помощь ему по морской части капитан 3 ранга Ильичев.
В последние дни обороны, когда шли ожесточенные уличные бои в Севастополе, раненые и выходившие из окружения бойцы отходили на Херсонесский полуостров. [203]
Ночью вся дорога до Казачьей и Камышовой бухт, откуда происходила эвакуация, была заполнена: шли колонны солдат и матросов, тянулись грузовые и легковые машины и артиллерия. Много солдат в одиночку и группами сидели и лежали вдоль дороги, в большинстве это были раненые из подземных госпиталей и санитарных батальонов.
Но все, кто мог передвигаться и держать в руках оружие, оставались и закрепились на линии так называемых старых укреплений на Херсонесском полуострове. Здесь создавался последний рубеж обороны и прикрытия эвакуации.
До последних дней обороны Севастополя работал штаб нашего соединения. Корабли и катера несли дозоры в море на подступах к бухтам Камышовая и Казачья и в районе 35-й батареи. Сюда же приходили подводные лодки, тральщики и катера, на которых переправляли на Кавказ раненых и эвакуированных.
Ночью 1 июля Военный совет СОР - вице-адмирал Октябрьский и Кулаков с группой офицеров на последним самолете, который чудом поднялся с изуродованного бомбами и снарядами аэродрома, вылетели в Краснодар. В ту же ночь на подводной лодке «Щ-209» под командованием В. Иванова ушли на Кавказ и командующий Приморской армией генерал Петров со своим штабом и офицерами. Ушли на последней подводной лодке в Новороссийск контрадмирал Фадеев вместе с начальником штаба Морозовым, Дзевялтовским и Кучумовым.
Днем 2 июля упорные бои продолжали группы наших войск в районе. 35-й батареи, которая, расстреляв весь боезапас, была взорвана. Бои продолжались и в развалинах Севастополя.
Около полуночи 2 июля в район пристаней 35-й батареи подошли из Новороссийска наши тральщики «Защитник» под командованием старшего лейтенанта Михайлова и БТЩ «Взрыв». При помощи катеров и шлюпок они сняли с берега эвакуируемых бойцов и загрузили до отказа свои корабли. В 3 часа 30 минут они ушли из Севастополя и благополучно прибыли в Новороссийск.
В эту же ночь подошли к Херсонесскому маяку катера-охотники под командованием старшего лейтенанта Глухова. Из Новороссийска вышло восемь катеров, но не все они достигли Севастополя.
Днем 1 июля на переходе в море воздушная разведка противника обнаружила катера, и первая девятка «юнкерсов» сбросила бомбы. Осколки посекли борт катера № 071, [204] где находился глухов, несколько матросов верхней команды было ранено.
Через полчаса прилетели снова «юнкерсы» и атаковали катера. Атаки самолетов следовали одна за другой в течение всего светлого времени. В последней атаке перед заходом солнца осколками под ключицу был ранен Глухов. Он попросил боцмана перевязать его и, с трудом надев китель, остался на мостике.
Когда катера подошли к минному полю, наступила ночь. Катера шли в кильватерном строю без огней. Луна еще не взошла, море было спокойным, лишь белые буруны от форштевней кораблей были далеко видны. На гладкой поверхности моря сигнальщики искали подходный буй, от которого надо было ложиться курсом на Херсонесский маяк. Но плавучего буя не было, не включали больше даже затемненный огонь Херсонесского маяка.
Впереди по ходу кораблей на покрасневшем небе показались резные силуэты Крымских гор. От берега по воде доносился глухой гул. И уже через несколько миль стали видны вспышки разрывов снарядов, в небе, словно догоняя друг друга, мелькали трассирующие пули. Теперь уже ясно был виден берег, и Глухов повел катера мимо разрушенного Херсонесского маяка к причалам Стрелецкой бухты. Катера шли средним ходом, по боевой тревоге стояли матросы у пушек и пулеметов, готовые ко всяким неожиданностям.