На горах (Книга 1, часть 2)

Мельников-Печерский Павел Иванович

– Не знаю,- грустно ответила Дуня.- Кажись бы, отчего не пустить? Сам он тоже собирается ехать на месяц... Попросите, Марья Ивановна, вас-то он послушает...

– Попробую...- сказала Марья Ивановна.- А теперь почитай мне, Дунюшка, что-нибудь из "Таинства креста" (Мистическое сочинение Дю Туа. Перевод на русский язык И. Ястребцова напечатан в 1820 году в Петербурге.), а я буду тебе пояснять, что ты не вдруг поймешь.

* * *

Все утро просидела в каморке Дарья Сергевна, жадно прислушиваясь к словам Марьи Ивановны, но никак не могла взять в толк,

о чем та говорила. Поняла только, что речь идет о вере и что Марья Ивановна чем-то смущает Дуню, в иную веру, что ли, хочет ее свести. В какую же? "Конечно, в никонианство, в свою смущенную великороссийскую церковь,- догадывалась Дарья Сергевна.- Ох, господи, господи!.. И отца убьет и себя на веки вечные погубит!.. Ох, уж эта проклятая Марья Ивановна!.. А насчет замужества уж так темно, так мудрено говорит, что и понять невозможно... Господи, господи!

Принесло же эту еретицу на нашу беду - совсем расстроит она Дунюшку, сгубит ее, сердечную!.. Да еще в гости зовет к себе. Нет, беспременно обо всем расскажу Марку Данилычу. А как не примет он слов моих?.. Она и его-то ровно околдовала. Что ни скажет, окаянная, то у него и свято... А все же попытаюсь, будь что будет, а уж скажу непременно".

И тотчас же решилась поговорить с Марко Данилычем.

Все еще волновали Смолокурова привезенные Корнеем вести. Пленный брат из ума не выходил, а любовь к дочери и жадность к деньгам не позволяли решиться на выкуп. А тут еще Дарья Сергевна со своими опасеньями.

– Свободно вам, Марко Данилыч?
– спросила она, осторожно входя в его комнату.- Мне бы чуточку поговорить с вами.

"Не проболтался ли Корней?
– подумал Марко Данилыч, и вся кровь бросилась ему в голову.- За жениха не пришла ли просить?"

С нетерпеньем вскинул он на Дарью Сергевну горевшие, как уголь, глаза.

– Что случилось?- тревожным голосом спросил он у нее.

– Покамест ничего еще особенного,- ответила Дарья Сергевна.- Насчет Дуни хотела поговорить с вами.

– Что такое?
– спросил Марко Данилыч.

– Видите ли... Как бы это сказать?..- робко начала Дарья Сергевна.- Мне сдается, что-то не больно хорошее.

– Что такое?
– сверкнув очами, беспокойно и громко вскрикнул Марко Данилыч.- Что такое случилось?

– Пока ничего еще, а стала я замечать, что, как только приехала к нам эта Марья Ивановна, Дунюшка совсем другая стала,- понизив голос, отвечала Дарья Сергевна .

– Повеселела? Ну и слава богу!
– молвил Марко Данилыч.

– Богу перестала молиться... Вот что!
– прошептала Дарья Сергевна.

– Как богу перестала молиться?
– спросил, нахмурясь, Марко Данилыч.

– Ни вечером на сон грядущий, ни поутру, как встанет, больше трех поклонов не кладет и то кой-как да таково неблагочестно. Не раз я говорила ей, не годится, мол, делать так, а она ровно и не слышит, ровно я стене говорю. Вам бы самим, Марко Данилыч, с ней поговорить. Вы родитель, ваше дело поучить детище. Бог взыщет с вас, ежели так оставите.

– Поговорю, надо поговорить. В самом деле, так

не годится... Как можно бога забывать!..- ходя взад и вперед, говорил Марко Данилыч.- Сегодня же поговорю... Напрасно прежде не сказали... Молода еще... А надо поначалить, надо.

– Опять же вот что я замечаю, Марко Данилыч,- продолжала, ободренная успехом разговора, Дарья Сергевна.- Как только приехала эта Марья Ивановна, Дунюшка пост на себя наложила, мясного в рот не берет.

– Ну, в этом беды еще немного,- сказал Марко Данилыч.- Ее дело. Пущай постится, коли хочет.- А в пятницу зашла к ней - сидит с Марьей Ивановной и пьет чай со сливками... По какому же это уставу? А все с Марьи Ивановны примеры берет. Во всем по ее следам идет.

– Хорошего тут не много, да и больно-то худого не вижу,- сказал Марко Данилыч.- Мы вот и до старости дожили, и то иной раз согрешишь - оскоромишься, особливо в дороге либо в компании. А поговорить и про это поговорю. Надо правила исполнять, надо.

– Главное-то вот в чем, Марко Данилыч,- продолжала Дарья Сергевна.Прислушивалась я давеча к ихним разговорам - да никак не могу обнять их разумом. Что-то уж оченно мудрено, а хорошего, кажись, немного. Хотите верьте, хотите - не верьте, а Марья Ивановна Дунюшку смущает.

– Чем же это?
– быстро спросил Марко Данилыч.

– Насчет веры, Марко Данилыч, все насчет веры,- с глубоким вздохом, покачивая головой, отвечала Дарья Сергевна.- Про какие-то сокровенные тайны ей толкует, про каких-то безгрешных людей... что в них сам бог пребывает.

– Что же тут худого?
– возразил Марко Данилыч.- Должно быть, про святых угодников говорила. Вредного не замечаю.

– А тайны-то сокровенные?- полушепотом спросила Дарья Сергевна.

– Какие сокровенные тайны?
– спросил Марко Данилыч.

– Сама не знаю и домыслиться не могу, что за сокровенные тайны,- в недоумении разводя руками, отвечала Дарья Сергевна.- А сдается, что тут что-то не доброе. Сбивает она нашу голубушку с пути истинного. В свою, должно быть, великороссийскую церковь хочет ее совратить. Вот чего боюсь, вот чего опасаюсь, Марко Данилыч... Как подумаю, так сердце даже кровью обольется, так и закипит... Ох, господи, господи!.. До каких бед мы дожили.

– Какие тут беды? Где они?
– сказал Марко Данилыч.- Помстилось вам, что Марья Ивановна в великороссийскую хочет Дуню свести... Поп, что ли, она консисторский? Нужно ей очень! Толком не поняли,- сами же говорите,- да не знай, каких страхов и навыдумали.

– Истосковалась я, Марко Данилыч, совсем истосковалась, глядя на Дунюшку,продолжала, горько всхлипывая, Дарья Сергевна.-- Вот ведь что еще у них затеяно: ехать Марья-то Ивановна собирается и хочет вас просить, отпустили бы вы погостить к ней Дунюшку.

– Отчего же не пустить?
– сказал Марко Данилыч.- Я с первого же раза, как она приехала, обещался. Слова назад не ворочу.

– Ох, Марко Данилыч, Марко Данилыч! Быть, сударь, беде! Помяните мое слово!
– плача навзрыд, говорила Дарья Сергевна.