На графских развалинах
Шрифт:
– Потом ему было уже не до разговоров, – усмехнулась Валька. – Когда я предложила поставить ему подпись на доверенности на право распоряжаться его квартирой.
– Понятно, – задумчиво произнес тот, который стоял возле нее.
Валька баба Гора ругала себя за то, что связалась с этим задрюченным пенсионером. Мало того, что получила за него срок, так еще как выясняется эта история имеет продолжение.
– Вы у него в квартире, что-нибудь брали? – спросил вдруг тот, другой.
Баба Гора усмехнулась.
– Да чего
– Портсигар?
Оба приезжих как-то занервничали, это Валька поняла, глянув в их лица. Даже позлорадствовала про себя на этот счет. Не все ей волноваться. А то сидят тут паны барья, коньяк дорогой пьют да конфеты жрут.
– Где он тот портсигар?
Кажется еще немного и у них обоих потекли бы слюнки, так им видно хотелось заполучить эту штуковину. Но ожидания их оказались преждевременными. И это они поняли, когда Валька баба Гора сказала:
– Я его отдала одной своей знакомой.
– Там, в Москве?
Баба Гора кивнула.
– Ее фамилия и адрес? – немедленно потребовали от нее откровений.
Валька смекнула, что если сейчас назовет фамилию, возможно станет этим двоим не нужна. И все эти обещания скорой свободы, останутся всего лишь пустыми словами. И решила на этом сыграть.
– Черта с два вы ее найдете без меня, – сказала Валька.
– Искать ее будете вы. – Сказано это было так, что у бабы Горы не вызывало сомнения.
Выйдя в коридор, она в прямом смысле натолкнулась на стоявшего возле двери начальника оперчасти. Кажется, кум не прочь был подслушать, о чем шел в его отсутствии разговор с зэчкой. Он стоял так близко, что Валька баба Гора толкнула его дверью.
– Извините Пал Захарыч, – назвала она начальника оперчасти по имени отчеству. Тут на зоне многие его называли так. Хотя Захарыч был еще тот хмырь. И манера у него такая, казаться свойским мужиком.
Майор Захарыч потирал ушибленный лоб.
– Ничего, Валентина. Если вы там обо всем переговорили, иди к себе в барак, – сказал он. Никаких вопросов задавать не стал.
Валька не сомневалась, что это пока. Потом, когда гости уедут, он немедленно вызовет ее к себе в кабинет и будет допытываться, о чем шел разговор. И вот тогда, держись. Потому что шутки с кумом плохи. В дугу согнет неугодную зечку, если захочет.
Все то время, пока ему пришлось простоять в коридоре, майор Поречных провел в тягостных раздумьях, догадываясь, что одним разговором с заключенной дело не кончится. Не просто так его подпаивали коньяком и отстегнули пару штук баксов за возможность перетолковать с ней. И в этом он не ошибся.
Войдя в кабинет, он заметил, что теперь лица у московских гостей выражают крайнюю озабоченность.
– Что-то не так? – забеспокоился он, подозревая, что стерва Валька могла нагрубить добрым людям. Предложил тут же: – Вы только скажите, и она у меня до конца срока не доживет.
– Как раз этого делать не надо, – сказал один из гостей и добавил: – Она нам как раз нужна живой. Более того, она нам нужна там, в Москве.
Улыбка в раз исчезла с лица начальника оперчасти.
– Да, Пал Захарыч. Ты не ослышался. Она мне нужна там в Москве и как можно скорей.
– Я не могу, Михалыч, – назвал начальник оперчасти, разговаривавшего с ним человека по отчеству. Его он знал и довольно хорошо. А вот с приехавшим с ним человеком познакомился только что тут в кабинете. Но раз они вместе, значит, заодно и стало быть и ему тоже можно доверять. Поэтому майор Поречных ничего не скрывал.
– Да вы что, друзья мои? – попытался он возмутиться, скорее больше для вида. – Мне до пенсии остается полгода. Хотите, чтобы меня выгнали к чертовой матери? И что я тогда делать буду? Нет, Михалыч. Извини, друг мой. Это ж такая каша заварится. Шутка ли, побег.
Разговаривавший с ним человек с отчеством Михалыч, поднял стоящий на полу дипломат, открыл крышку и достал из него увесистую пачку долларов.
– Здесь пятьдесят тысяч, – сказал он. – Столько ты при своей зарплате можешь заработать лет за десять. Я же тебе предлагаю эти деньги за одного человека. Подумай, Пал Захарыч. Ну откажешь ты мне сейчас и она останется тут у вас. От этого в твоем кармане не прибавится. Но если через неделю она окажется на свободе, эти деньги твои. И знаешь, я даже не оставлю тебе задатка…
Майор Поречных изумился такой наглости. Ему предлагают сделку, от которой у него могут возникнуть самые не предсказуемые последствия и при этом не хотят оставить задатка. Это наглость.
Тот, кого начальник оперчасти величал Михалычем, улыбнулся.
– Я тебе оставляю все деньги сразу, – сказал он и добавил: – Но через неделю она должна быть по ту сторону колючей проволоки.
Опасаясь, что кто-нибудь из подчиненных может сюда войти, начальник оперчасти выдвинул из стола ящик, сунул в него пачку долларов, прикрыв сверху папкой с бумагами. Потом из стоящей на столе бутылки налил себе целый стакан коньяку, выпил и сказал:
– Будет.
Тот, кого он называл Михалычем, хлопнул его плечу, говоря:
– Вот это по-нашему. Узнаю старого друга, Захарыча.
В Москве Вальку бабу Гору поселили в двух комнатной квартире ранее принадлежавшей некой Житоревой Тамаре Павловне. Соответственно и паспорт вручили на эту же фамилию. Правда, несколько пришлось изменить внешность. Перво-наперво, Валька баба Гора перекрасила волосы из русых с ярко выраженной сединой в темно-коштановые. Второе, что ей было предложено делать ежедневно, это носить очки.