На грани безумия

Саваж Шей

Боль в затылке, и песок устремляется вверх, чтобы столкнуться с моим лицом.

Я открыл глаза, и мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы вернуться в настоящее. Автобус стал еще более переполненным, чем раньше, и мусульманская пара передвинулась ко мне чуть ближе. Моя грудь сжалась, я попытался сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться, но потерпел неудачу.

— Она мертва.

Парень напротив поднял на меня взгляд и немного прищурил глаза, но я его проигнорировал.

Автобус

снова остановился, и я понадеялся, что пара выйдет на этой остановке, но они остались. Вместо этого меня задел парень в камуфляжной куртке, и я почувствовал, словно внутри сжимается пружина. По крайней мере, на нем была не камуфляжная форма, предназначенная для пустыни, но почему-то она все же заставила мое сердце биться быстрее. Я тотчас отвернулся и скрестил на груди руки. Закрыв глаза и вцепившись пальцами в бицепсы, я почувствовал, как фантомные пальцы Бриджет поглаживали сбоку мое лицо, охлаждая горячую кожу как тогда, когда я был болен.

— Стой.

Но мы продолжаем ехать.

Громыхание сиденья подо мной было похоже на толчки от взрывающихся вокруг меня бомб. Звук работающего двигателя автобуса, когда тот снова тронулся, трансформировался в грохот танка, движущегося по грязному песку. Автобус резко качнулся, останавливаясь, и меня бросило на сидящую рядом со мной женщину. Мои мышцы опять напряглись, а ствол пистолета врезался в спину. Я подумал, а не вытащить ли мне его из-за пояса.

Конечно, тогда каждый смог бы его увидеть – не такой уж это отличный ход.

Так ведь?

Я снова прикрыл глаза, и в моей голове замелькали многочисленные картины случаев стрельбы в школах и вооруженных преступников на крышах. Несмотря на кровавые сцены массовых убийств, выставляемые СМИ для всеобщего просмотра, эта идея принесла покой в мой разум. Зачинщиков такого рода насилия всегда ждал один конец.

Основной упор на слове «конец».

— Устал.

Надоело играть эту роль, надоело просто таскаться по городу, будто я был здесь каким-то богом или демоном, доносящим до тех, кто пересек мне дорогу, версию правосудия от Ринальдо Моретти. Ничего из этого даже не имело для меня никакого значения. Все, что я в итоге получал – это пачка наличных и извращенная идея верности тому, кто говорил мне, что я проделал хорошую работу и иногда называл меня «сынок».

Когда я открыл глаза, мусульманка смотрела прямо на меня. Мое и без того напряженное тело скрутило, рука поползла вниз к сиденью – ближе к оружию. В пистолете было семь патронов и у меня еще две обоймы. Мой разум легко подсчитал, сколько людей я мог бы положить с имеющимся у меня арсеналом. Я мог бы легко построить из тел барьер вокруг себя.

Как на это посмотрела бы женщина, которая пялилась на меня? Попыталась бы она напасть на меня? Или бросилась бы закрыть собой мужа, а, может, он стал бы перед ней?

Без разницы. Они оба бы умерли. Парень в этой дурацкой камуфляжной куртке и множество рассеянных подростков засунутыми в уши наушниками и с их электронными устройствами, в которые они

уткнули свои лица. Они понятия не имели, что происходило вокруг них, и пришло время, чтобы кто-то разбудил их всех.

Я не смог никого спасти в моем подразделении – не смог защитить. И сейчас я ничего не мог сделать – ни спасти никого, ни защитить. Их смерти были бы бессмысленны и абсурдны – все до единой.

Все они уже мертвы.

Мои пальцы потянулись за спину и прикоснулись к теплой рукоятке Беретты. Это было так приятно. Я переместил оружие из-за спины вперед, хотя все еще прятал его под курткой.

У меня перед глазами все еще плыло, но внутри не было никакой борьбы. Даже когда я попытался раздумать о том дерьме, о котором сожалел бы, то не смог бы многого надумать. Я бы хотел на обед пиццу вместо чертова хот-дога, который я схватил из тележки. Я бы хотел посмотреть новый фильм «Бросок кобры» который должен выйти в ближайшее время – трейлеры выглядели здорово, и мне нравился этот фильм.

Я медленно поднял голову и открыл глаза.

И правда, не было никакой причины для задержки.

— Все решено.

Вот как это должно закончиться.

Я огляделся по сторонам, начиная с мусульманской пары. Мои глаза прошлись по подросткам, по парню в камуфляже, по женщине с сумкой Мэйсис и по парню, держащему маленькую девочку.

Глаза ее оставили отца и сосредоточились на мне, и наши взгляды зацепились друг за друга. Ворсинки ее розовой шапки зашевелились от ветра, ворвавшегося в автобус через двери, которые открылись и закрылись на следующей остановке. Мое сердце стало биться в груди громче, и я почувствовал, как кровь потекла по моим венам быстрее. Я не знал, как долго мы просто смотрели друг на друга. Только понял, что она будет сопутствующим ущербом в моем придуманном наспех плане.

Двери автобуса открылись, и ворсистая шапка снова растрепалась под прохладным ветерком. Я встал с сиденья, запихнул пистолет за пояс моих штанов, и свалил на хрен из автобуса.

Я был далеко от своей остановки – в северной части на Мичиган-авеню возле обсерватории Джона Хэнкока. Я перешел улицу, но не решился сесть в другой автобус – это показалось мне рискованным. Мои ноги несли меня мимо насосной станции с водонапорной башней и магазина спортивной одежды «Коламбия». Я прошел мимо магазинчика Tiffany & Co и попытался не вспоминать о моем свидании с Бриджет.

Запах томатного соуса и сыра завлек меня в соседнюю пиццерию, где я заказал сырную пиццу с дополнительным соусом, съел половину, а потом откинулся назад и задался вопросом, не взбунтуется ли от этой пищи мой желудок.

Я вернулся домой и свалился на пол, Один подошел ко мне и заскулил. Он обнюхал мои руки, и я клянусь, он понял, что я натворил.

— Я не должен был этого делать. Я даже не знаю, почему это сделал.

Мое горло сжалось, заглушая слова.

— Если бы я пошел поссать в другое место, тогда смог бы увидеть, как они подошли. Если бы я мог, я бы вытащил их всех оттуда – там было где укрыться.